Спокойные, точно выверенные слова вызвали у присутствующих тревогу. Люсьен Перро спросил вполголоса:
— Неужели все действительно так плохо?
— Да, — ответил Лексингтон. — Я убежден в этом. Согласен, осознать это нелегко, поскольку мы так долго балансировали на лезвии ножа, что кризисы вошли у нас в привычку. Но в конце концов наступает момент, когда положение выходит за пределы кризиса. Думаю, сейчас мы весьма близки к этой черте.
Стюарт Коустон мрачно прокомментировал:
— Пятьдесят лет назад все было легче. По крайней мере каждая новая угроза войны следовала через какой-то пристойный промежуток времени.
— Все так, — в голосе Лексингтона звучала усталость. — Полагаю, вы правы.
— Тогда, значит, новая война… — Люсьен Перро оставил свой вопрос незаконченным.
— Я лично считаю, — ответил ему Лексингтон, — что, несмотря на нынешнюю ситуацию, войны не будет как минимум еще год. Возможно, больше. Однако из предосторожности я уже проинструктировал наших послов в любой момент быть готовыми жечь документы.
— Ну, это сгодилось бы для старомодных войн, — заметил Коустон. — Со всякими этими вашими дипломатическими выкрутасами.
Он достал кисет и стал набивать табаком трубку.
Лексингтон пожал плечами.
— Возможно, — согласился он с мимолетной усмешкой.
В течение этого точно рассчитанного отрезка времени Джеймс Хауден намеренно ослабил свое влияние на собравшихся, оставаясь молчаливым свидетелем дискуссии. Сейчас он вновь взял бразды правления в свои руки.
— Моя личная точка зрения, — твердо заявил премьер-министр, — совпадает с тем, что изложил Артур. Настолько, что я распорядился о немедленном частичном переезде правительственных служб в помещения, подготовленные на случай чрезвычайного положения. Секретный меморандум по этому поводу ваши ведомства получат в течение ближайших нескольких дней. — Расслышав нескрываемо изумленные восклицания, Хауден жестко добавил: — Лучше слишком рано, чем слишком поздно. — Не ожидая комментариев присутствующих, он продолжал: — То, что я сейчас скажу, для вас будет новостью, но прежде мы должны напомнить самим себе о том положении, в котором окажемся, когда начнется третья мировая война.
Сквозь пелену табачного дыма, который постепенно наполнял зал, премьер-министр внимательно оглядел присутствующих.
— В нынешнем состоянии Канада не способна ни вести войну — во всяком случае, самостоятельно, — ни оставаться нейтральной. Во-первых, мы не располагаем для этого необходимой мощью и, во-вторых, нам не позволяет этого наше географическое положение. И это не просто мое мнение, а реальный факт нашей жизни.
Сидевшие за столом не сводили глаз с его лица. «Пока, — отметил он про себя, — нет никаких признаков их несогласия. Оно может возникнуть позднее».
— Наша оборона, — заявил Хауден, — носила и носит лишь символический характер. Ни для кого не секрет, что ассигнования Соединенных Штатов на оборону Канады хотя и не столь велики, как обычно бывают военные расходы, но все же превосходят весь наш бюджет в целом.
Впервые с начала заседания подал голос Адриан Несбитсон.
— Но это вовсе не благотворительность, — заявил старик угрюмо и надменно. — Американцы станут защищать Канаду только потому, что у них нет другого выхода: они тем самым будут защищать самих себя. Мы не обязаны быть благодарными им за это.
— Благодарность никогда не испытывают по обязанности, — резко возразил Джеймс Хауден. — Хотя должен признаться: иногда благодарю судьбу за то, что у наших границ находятся достойные друзья, а не враги.
— Что правда, то правда! — воскликнул Люсьен Перро; зажатая в зубах сигара дернулась вверх. Отложив ее в пепельницу, Перро хлопнул по плечу сидевшего рядом Адриана Несбитсона. — Не беспокойтесь, дружище, я буду благодарен за нас обоих.
Эпизод удивил Хаудена. По традиции он предполагал, что самая серьезная оппозиция его ближайшим планам будет исходить из Французской Канады, которую представлял Люсьен Перро, из Французской Канады с ее исконным страхом перед посягательствами и вторжением, с ее укоренившимся историческим недоверием к влиянию извне. Неужели он просчитался? А может быть, и нет, сейчас судить еще рано.