Взгляд Маргарет, устремленный на него, принял странное выражение, и Хауден усомнился, что Маргарет поверила его словам.
Они вошли в большой каменный особняк — резиденцию премьер-министра, отведенную ему на весь срок его полномочий,— через парадный вход с полотняным навесом. В прихожей их встретил управляющий Ярроу, который помог им раздеться, а потом объявил:
— Посол Соединенных Штатов пытался связаться с вами по телефону, сэр. Из посольства звонили дважды и просили передать, что дело не терпит отлагательства.
Хауден кивнул. Вероятно, в Вашингтоне тоже узнали об утечке информации. В таком случае это облегчит задачу Артуру Лексингтону.
— Подождите минут пять,—дал он указание Ярроу,— а потом сообщите на коммутатор, что я дома.
— Мы выпьем кофе в гостиной, мистер Ярроу,— сказала Маргарет,— и принесите бутербродов: мистер Хауден проморгал буфет у губернатора.— Она задержалась перед зеркалом, чтобы поправить волосы.
Джеймс Хауден прошел дальше по ряду коридоров в третий зал с большим французским окном, выходящим на реку и холмы Гатино за нею. Отсюда открывался восхитительный вид, которым Хауден не переставал любоваться днем и который он представлял себе даже ночью, ориентируясь по точкам огоньков за рекой. Перед ним открывался широкий простор реки Оттава, той реки, которую искатель приключений Этьен Брюль открыл три с половиной века тому назад; отсюда миссионеры и торговцы прокладывали путь к Великим озерам и меховым богатствам Севера. Дальше к западу тянулся океанский берег Квебека, свидетеля исторических событий, тех, что давно прошли, и тех, что однажды канут в Лету.
В Оттаве, часто размышлял премьер-министр, невозможно жить без чувства истории, ею пронизан здесь воздух. Особенно теперь, когда столица — прежде великолепная, но позже обезображенная промышленностью — вновь благоустраивается, когда стараниями столичной комиссии по озеленению разбиваются новые парки и парковые аллеи. Правда, правительственные здания часто лишены оригинальности и несут на себе следы, как выразился один критик, «бюрократического веяния в искусстве». Но уже сейчас они естественно вписываются в ландшафт, и, даст Бог, со временем Оттава по живописности сможет сравниться с Вашингтоном, а возможно, даже превзойдет его.
За спиной Хаудена в кабинете, куда вели широкие полукруглые ступени, дважды звякнул телефон. Это был вызов из американского посольства.
— Алло, Сердитый,— сказал Хауден в трубку,— я слышал, ваши люди выпустили кота из мешка.
Трубка отозвалась тягучим бостонским говором Филлипа Энгрова:
— Знаю, премьер-министр, и чертовски сожалею об этом. К счастью, из мешка виднеется только голова кошки, а туловище мы крепко держим в руках.
— Рад слышать об этом,— сказал Хауден,— но теперь необходимо опубликовать совместное заявление. Артуру уже дано указание...
— А он у меня,— прервал его посол.— Как только мы пропустим пару рюмочек, мы безотлагательно примемся за дело. Кстати, оно должно получить ваше одобрение?
— Нет,— ответил Хауден,— оставляю его на ваше усмотрение.
Они поговорили еще несколько минут, затем премьер-министр положил трубку на рычаг позолоченного телефона.
Тем временем Маргарет прошла в большую удобную гостиную, приглушенную серой драпировкой, с диванчиками и массивными креслами, накрытыми чехлами из мебельного ситца. В камине пылал огонь. Она включила проигрыватель и поставила пластинку Чайковского, создавая приятный музыкальный фон. Хауден, который не воспринимал слишком серьезную классическую музыку, такую музыку любил. Минутой позже горничная принесла кофе с тарелкой бутербродов. Повинуясь жесту Маргарет, она предложила бутерброды Хаудену, который рассеянно взял один из них.
Когда девушка вышла, он ослабил узел белого галстука, расстегнул пуговицу жесткого воротника и подошел к камину, где сидела Маргарет. Он погрузился в мягкое глубокое кресло, придвинул к себе пуфик и, положив на него ноги, сказал с глубоким вздохом:
— Вот это жизнь: ты, я и никого более.— Он опустил подбородок и привычно погладил кончик орлиного носа.
Маргарет тихо улыбнулась:
— Давай устраивать такие вечера почаще, Джими.
— Разумеется, будем устраивать,— отозвался он серьезно, затем изменившимся тоном добавил: — А у нас новости: скоро мы едем в Вашингтон. Я думаю, тебе это будет интересно узнать.