— Не бойся, что дедушка вернется,— прошептала Шарон,— когда он разговаривает с Оттавой, он висит на телефоне часами.
— Помолчи,— ответил Алан,— мы зря теряем время.
Через десять минут разговор закончился, и они оторвались друг от друга. Потом в комнату медленным шагом вошел сенатор. Он осторожно присел на диванчик, стоявший перед столом. Ему бросилось в глаза, что завтрак почти не тронут, но он промолчал.
Подождав, когда восстановится дыхание, сенатор заявил:
— А у меня есть приятная новость.
Возвращаясь на землю, Алан спросил, стараясь говорить деловым тоном:
— Правительство уступило? Дювалю разрешили остаться?
— Нет-нет,— старик отрицательно замотал головой.— Если бы такое случилось, то это нарушило бы наши планы.
— Тогда что? — Алан уже твердо стоял на земле обеими ногами. С раздражением он подумал, что опять, вероятно, здесь замешана политика.
— Говори же, дедушка, не тяни!
— Завтра в Оттаве,— торжественно объявил сенатор,— в палате общин, парламентская оппозиция начнет дебаты в поддержку нашего молодого друга Анри Дюваля.
— И как вы думаете, они пойдут ему на пользу? — спросил Алан.
Сенатор резко ответил:
— Вреда от них не будет, верно? И кроме того, они помогут Дювалю продержаться на газетных полосах.
— Да,— согласился Алан,— возможно, это нам поможет.
— А я уверен, мой мальчик. Когда сегодня вы будете присутствовать на дознании, не забывайте, что рядом с вами во имя доброго дела работают и другие.
— Благодарю, сенатор, не забуду.— Алан глянул на часы: надо было спешить. Продолжая остро чувствовать близость Шарон, он подошел к стенному шкафу, где висело его пальто.
— Кстати, если уж речь зашла о сегодняшнем дознании,— сказал сенатор Деверо,— у меня есть маленькое пожелание.
Натянув на себя пальто, Алан повернулся:
— Какое, сэр?
В глазах старика мелькнула лукавая усмешка.
— Было бы неплохо,— сказал он,— если бы перед слушанием вы стерли с лица следы губной помады.
Без пяти минут четыре клерк любезно провел Алана в комнату административного совета в здании департамента иммиграции, где должно было состояться специальное расследование дела Дюваля.
Как заметил Алан, комната выглядела сугубо деловой, около пяти метров в ширину и вдвое больше в длину. Низ стен был отделан полированными панелями, выше которых все стены до самого потолка были выложены глазурованной плиткой. В комнате не было ничего лишнего: в центре стоял канцелярский стол, вокруг него — аккуратно расставленные пять деревянных стульев. На столе перед каждым стулом лежал блокнот с отточенным карандашом. Вдоль стола, на равном расстоянии друг от друга, строго по линейке, стояли четыре пепельницы. На отдельном столике виднелся графин с водой и стаканы. Больше здесь ничего не было.
В комнате уже находились три человека. За столом, перед открытым блокнотом, сидела стенографистка, рыжеволосая девушка, которая лениво разглядывала сейчас свои наманикюренные ногти. В конце стола с непринужденным достоинством расположился А. Р. Батлер. С ним разговаривал приземистый мужчина с усами щеточкой — тот самый, что сопровождал Эдгара Креймера в суде.
А. Р. Батлер первый заметил Алана.
— Добро пожаловать и примите наши поздравления! — расплылся в широкой улыбке старый адвокат, протягивая ему руку.— Судя по дневным газетам, мы видим перед собой национального героя. Вы уже просмотрели прессу?
Алан в смущении кивнул. Расставшись с Шарон и сенатором, он купил дневные выпуски газет «Пост» и «Колонист». В той и другой репортаж из суда подавался как гвоздь номера, на первых полосах, тут же красовался портрет самого Алана крупным планом. Репортаж Дэна Орлиффа пестрел такими фразами, как «хитроумный юридический ход», «удачный удар Мейтланда», «тактическая победа над мракобесами». В «Колонисте», освещавшем дело Дюваля более сдержанно, было меньше восторгов, хотя факты давались относительно верно.
— Ну,— сказал А.Р. Батлер добродушно,— кем бы мы, юристы, были, если бы не пресса? Газета — единственная реклама, которая нам дозволяется. Кстати, вы знакомы с господином Тэмкинхилом?
— Нет,— ответил Алан,— не сподобился.
— Джордж Тэмкинхил,— представился мужчина с усами. Они пожали друг другу руки.— Я служу здесь, господин Мейтланд, и буду проводить дознание от имени департамента.
— Мистер Тэмкинхил имеет богатый опыт в такого рода делах,— сказал А. Р. Батлер.— Вот увидите, он будет абсолютно беспристрастен.
— Благодарю,— поклонился Алан. Что ж, поживем — увидим, решил он. По крайней мере хорошо уже то, что допрашивать станет не Эдгар Креймер.