— В таком случае,— сказал Ричардсон ласково,— я гарантирую, что, пока я нахожусь в партии, вы никогда не будете баллотироваться в палату общин. Вы останетесь заместителем председателя местной организации до самой своей кончины, и никакие денежки вашего отца не помогут вам изменить свое положение.
Молодой человек с горечью произнес:
— Вы предлагаете мне начать мою политическую карьеру с подлости?
— Отнюдь. Если подумать, я оказываю вам услугу. Я знакомлю вас с некоторыми обстоятельствами жизни, о которых другие узнают через долгие годы.
Официант принес заказ, и Ричардсон осведомился:
— Вы уверены, что не передумали и не хотите выпить еще? — Он пододвинул стакан к собеседнику.
Молодой человек осушил стакан и сказал:
— Хорошо, я согласен.
Дождавшись, когда официант отойдет, Ричардсон спросил:
— Сколько времени вам понадобится, чтобы достать документы?
— Ну...— Молодой человек помялся.— Думаю, пара деньков понадобится.
— Глядите веселей! — Брайен Ричардсон похлопал молодого человека ладонью по колену.— Через два года, ручаюсь, вы забудете о том, что с вами случилось.
— Да,— сказал тот с несчастным видом.— Именно этого я и боюсь больше всего.
«Подлежит задержанию и будет выслан»
Алан Мейтланд уставился пустыми глазами на указ о высылке Анри Дюваля, лежавший перед ним на поверхности стола:
...а посему вы подлежите задержанию и будете высланы туда, откуда вы прибыли в Канаду, либо в страну, подданным или гражданином которой вы являетесь, либо в страну, где вы родились, либо в такую страну, какая будет вам указана...
За пять дней со времени издания указа он въелся в мозги Алана так прочно, что молодой адвокат мог воспроизвести его слово в слово по памяти. Он не переставал повторять его про себя, чтобы найти в официальной формулировке малейшую лазейку, слабенькую зацепку, которую можно было бы использовать для опротестования в суде.
Такой зацепки не было.
С утра до вечера, а часто и до поздней ночи Алан корпел над толстенными томами со сводами законов и судебных дел, с трудом продираясь сквозь их суконный канцелярский язык; он читал их сначала десятками, потом сотнями, пока у него от бессонницы не плыли красные круги перед глазами, а тело не начинало ныть от усталости. В дневное время ему на помощь приходил Том Льюис, и они вместе работали в библиотеке верховного суда, изучая справочники, просматривая конспекты и листая протоколы в древних запыленных томах. «Я так наглотался пыли, что мне не нужен завтрак»,— сказал Том на следующий день.
Они были заняты поисками судебного прецедента, который бы позволил доказать, что решение службы иммиграции в деле Дюваля было ошибочным, а потому незаконным. Том Льюис выразился об этом так: «Нам нужно нечто такое, что можно выложить на стол перед судьей и сказать: “Джек, нас пытались обдурить, и вот вам доказательство”». Через некоторое время, оседлав верхнюю ступеньку библиотечной стремянки, он заявил: «Юрист не тот, кто много знает, а тот, кто знает, где искать источник информации, а мы его найти не можем».
Они так и не нашли того, что искали, за оставшиеся в их распоряжении дни. «Слишком большой материал, чтобы мы могли его перерыть,— сдался наконец Алан.— Полагаю, нам придется отказаться от дальнейших поисков».
Это было во вторник, 9 января, в два часа пополудни.
Только вчера они позволили себе перерыв в беспрестанных поисках, когда на заседании правления департамента расследовалась апелляция Анри Дюваля на решение специального дознания. Но это была сугубо формальная процедура, исход которой был предрешен, поскольку она проходила под председательством Эдгара Креймера в присутствии двух чиновников департамента. Алана выслушали с вежливым вниманием, но тут же объявили решение в пользу прежнего вердикта. После заседания Алан сказал Тому Льюису:
— Спорить с ними было так же бесполезно, как с королевой из «Алисы в Стране чудес», только еще скучнее.
Покачиваясь в откидном кресле своего крошечного стеклянного кабинета и подавляя зевоту от усталости, Алан с сожалением думал о том, что дело фактически зашло в тупик. Больше ему нечего предпринять. Через четыре дня «Вастервик» выйдет в море — ремонт закончился, и теплоход стоял в порту под погрузкой. До его отхода Алану предстоит посетить корабль и сообщить новость Анри Дювалю, для которого она не будет неожиданной— молодой скиталец слишком часто встречался с людской черствостью, чтобы удивляться ей.