Аукционист хватил ладонью по столу так, что подпрыгнула вся посуда: «Продано!» Затем, с необычной для него многословностью, добавил, оглядывая сидевших за столом дочерей:
— Слава Богу, одной меньше, осталось сбыть шестерых.
Через несколько недель они поженились. И Хаудену не пришлось жалеть: именно благодаря помощи аукциониста, теперь давно покойного, Хауден сперва утвердился в адвокатуре, а позже успешно занялся политической деятельностью.
У них были дети: две девочки и сын-последыш, с которыми они редко виделись — дочери вышли замуж и теперь жили в Англии, сын, Джеймс Маккаллем Хауден-младший, работал на Дальнем Востоке начальником нефтеразведочной партии. Но существование детей, укрепивших семью, продолжало оказывать на них свое влияние, что было очень важно.
Огонь в камине прогорел, и он подбросил еще одно березовое полено. Кора с треском занялась, полено вспыхнуло ярким пламенем. Сидя рядом с Маргарет, он следил, как пламя пожирает полено.
Маргарет спокойно спросила:
— А что вы будете обсуждать с президентом?
— Утром в газетах появится заявление о предстоящих переговорах по торговым и финансовым вопросам.
— А на самом деле?
— На самом деле не так.
— А как?
Он посвящал Маргарет в дела правительства. В человеке — в каждом человеке — заложена потребность делиться с кем-нибудь своими сокровенными мыслями.
— Речь пойдет о мерах обороны. Назревает новый международный конфликт, и, прежде чем он разразится, Соединенные Штаты должны взять на себя многое из того, что мы делали раньше сами.
— Военные приготовления?
Он кивнул. Маргарет медленно произнесла:
— Но в таком случае они возьмут под свой контроль нашу армию... и все остальное?
— Да, милая,— ответил он,— похоже, что так.
Лоб у нее сморщился в задумчивости.
— Если это случится, то Канада должна будет отказаться от проведения независимой внешней политики, не правда ли?
— Боюсь, она станет менее эффективной, чем прежде,— вздохнул он.— Страна уже давно идет к этому.
Наступило молчание, затем Маргарет спросила:
— Что это будет означать для нас, для Канады? Потерю независимости?
— Этого не произойдет, пока я премьер-министр,— твердо ответил он.— Не произойдет, если мне удастся осуществить задуманное.— Его голос звучал все увереннее по мере того, как крепла его убежденность.— Если наши переговоры в Вашингтоне пройдут должным образом, если будут приняты правильные решения на последующие год-два, если мы будем тверды, но реалистичны в своих требованиях, если обе стороны проявят благоразумие и единство взглядов, то это будет означать, при всех названных условиях, начало новой эры сотрудничества, и в конечном счете мы станем сильнее, а не слабее, мы приобретем больший вес в мире, а не меньший.— Он дотронулся до руки Маргарет и рассмеялся. — Прости, я, кажется, произнес речь.
— Только начал. Съешь еще один бутерброд, Джими. Хочешь еще кофе? — Он кивнул.
Наливая в чашку кофе, Маргарет заметила:
— Как ты считаешь, будет ли новая война?
Он потянулся, прежде чем ответить, поудобнее устроился в кресле и скрестил ноги на пуфике.
— Да,— ответил он спокойно,— я уверен, война будет, но ее можно отсрочить на время: на год, на два, а может быть, на три.
— Почему же она неизбежна?—Впервые в голосе жены проскользнуло волнение.— Особенно теперь, когда известно, что война означает истребление всего живого на Земле?
— Нет,— медленно заговорил Хауден,— она вовсе не означает всеобщего истребления. Это общепринятое заблуждение.
Они помолчали, затем Хауден заговорил снова, тщательно выбирая слова:
— Понимаешь, милая, если бы мне задали такой вопрос публично, я дал бы отрицательный ответ. Я бы сказал, что война не неизбежна, потому что каждый раз, когда мы признаемся в неизбежности войны, мы еще плотнее прижимаем взведенный курок револьвера, готового выстрелить.
Маргарет поставила перед ним на стол чашку с кофе и сказала:
— В таком случае лучше держать эти мысли при себе. Но стоит ли тогда на что-то надеяться?
— Если бы я был рядовым гражданином,— сказал Хауден,— я предпочел бы сохранять иллюзии. Это совсем не трудно, если не знать, что происходит в действительности, и не вникать в суть вещей. Но глава правительства не может позволить себе роскоши предаваться иллюзиям, не может — если только он служит своему народу так, как обязан.
Он помешал ложечкой кофе, отпил глоток, не ощущая его вкуса, и поставил чашку на прежнее место.