Часть I. Глава первая
Была у Егора такая особенность - после жуткого перепоя не дрыхнуть до протрезвения, а просыпаться ни свет ни заря с раскалывающейся башкой и тошнотой, подступавшей к горлу. Сделав над собой усилие, он разлепил глаза. Сквозь выцветшие пыльные шторы, закрывавшие окно лишь наполовину, серым сумраком заглядывал в комнату рассвет. Егор долго смотрел на желтые плафоны старой пятирогой люстры, в которых темнели россыпи сдохших мух, рискнувших некогда прилететь на свет лампочек и обжегшихся насмерть. Потом перекатился на бок и потянулся к инвалидной коляске. Она была возле кровати, где ей и полагалось, валялась, неуклюже накренившись и выставив в сторону все четыре колеса: два больших и два маленьких. Видать, вчера уронил ее, пока по пьяни перелезал на диван. Пришлось возвращать ее в стоячее положение, борясь с пульсирующей болью в голове и рискуя при этом сверзиться на пол. Усевшись в коляске, Егор еще несколько минут просидел, не двигаясь, - борясь с приступами тошноты. Пить хотелось нестерпимо. Добравшись до кухни, он выкрутил до упора кран с холодной водой и жадно припал к отдающей хлоркой струе. Стало немного легче. Но водой похмелье не лечится. Михалыч был алкоголиком со стажем, куда большим, чем его собственный, а еще мужиком заботливым и предусмотрительным. Поэтому помимо водки он притащил вчера и баклажку с пивом - на утро. Вот только куда они в пьяном угаре ее подевали, Егор вспомнить не мог. Открыв холодильник, он помедитировал немного над пустыми полками (вчера даже банка соленых огурцов, которые плавали в покрытом пленкой из плесени рассоле, пошла в ход) - пива не было. Проверил шкафчики, духовку (а вдруг?), оглядел все углы, даже покопался в многочисленных пакетах с мусором (опять забыл втюхать их Михалычу, чтобы вынес) - ничего похожего, только от растревоженных гниющих остатков вонь поднялась такая, что в горле запершило. Егор согнулся, закашлявшись. И под столом, среди груды стеклянных водочных бутылок увидел скомканную полтораху из коричневого пластика. В аккурат ту самую, которую искал. Значит, вчера, когда кончилась водка, дело дошло и до пива. Егор не помнил этого - видать, он был уже в кондиции к тому моменту. Зато понятно, почему с утра настолько плохо. Пиво после водки - это вам не бутерброд с икрой и маслом. Он поднял помятую бутылку, потряс - на дне еще плескалось что-то. Дрожащими пальцами открутил пробку и выплеснул в рот теплое выдохшееся пиво, которого хватило на один небольшой глоток. Слишком мало, чтобы была хоть какая-то польза. Покопался еще и в водочных бутылках, нашел парочку, в которых оставалось немного содержимого - и опустошил их до капли. Потер виски, обнаружив на них капельки пота. Прикоснулся ко лбу - та же испарина. Как и по всему телу. С этим проклятым похмельем он ее и не заметил. Он глухо взвыл и выругался. Мочевой пузырь был переполнен, и, если бы не пот, Егор бы не подумал об этом с такого бодунища... из-за которого, собственно, другие признаки в виде тошноты и головной боли он благополучно прощелкал. Как долго они с Михалычем пили вчера? И во сколько он отключился? Он, конечно же, не позаботился о том, чтобы опорожниться вовремя. Идиот! Не хватало еще подцепить инфекцию и загреметь в больницу! Ругаясь сам на себя, Егор со злостью крутанул колеса инвалидной коляски, направляя ее прочь из кухни. Когда с туалетными делами было покончено, он заглянул в ванную, поплескал водой из крана на обросшее щетиной лицо. Даже не щетиной - настоящей бородой длиной сантиметров в пять. Не брился и не стригся он очень давно, уже несколько лет как - только отрезал при случае неровно, на ощупь, лишнюю длину бороды и волос, когда под руку попадали ножницы. Тошнота немного отпустила, хотя голова все еще раскалывалась неимоверно, пронзаемая острой болью при любом резком движении. Невыносимо хотелось курить. Егор снова прошерстил на кухне каждый уголок в поисках сигарет. Ну, хоть одной, завалявшейся в смятой пачке. Даже мусорные пакеты перетряхнул - на сей раз полностью - невзирая на отвратную вонь. В спальне он тоже перевернул вверх дном все, что мог, - безуспешно. Можно было попробовать докурить бычки, которые валялись кругом в изобилии, до основания - так доводилось делать иногда - но толку от этого было мало. Хотелось нормальной, целой, крепкой сигареты. Оставалась одна надежда - балкон. Егор курил там редко и в основном с Михалычем. А с осени, как только настали холода, они дымили прямо в квартире. Иной раз даже форточку не открывали. Через стенку жила семейная пара с двумя детьми, до тошноты правильная. Балкон в их квартирах был смежный, разграниченный кованой решеткой с ячеистым узором, такой же, как и та, которая составляла внешнее ограждение. Отец семейства закрепил листы ДСП на решетке, разделявшей их территорию - чтобы не видеть лишний раз Егора. В их такой счастливой, почти идеальной жизни не было места калекам и алкашам. Нет, об этом Егору, конечно, не сообщали напрямую, зато не раз выговаривали за то, какой дурной пример он подает детям, куря у них на виду. За пять (кажется) лет, что они прожили по соседству, он приучился дымить прямо в квартире, даже летом. Зато Михалыч с его вечным правдолюбством все пытался им что-то доказать. В теплое время года он специально вытаскивал на балкон бухло, сигареты и Егора, и они устраивали свои пьянки на открытом воздухе. Отец семейства ругался с ними, но переспорить Михалыча было так же сложно, как и перематерить. Несколько раз благонравное семейство даже вызывало милицию, но те уезжали ни с чем: по факту нарушители спокойствия вели себя достаточно тихо (что подтверждали другие соседи), а пить и курить на балконе собственной квартиры закон пока не запрещал. Егор повернул ручку балконной двери и потянул на себя. Задребезжало неплотно сидящее стекло, и в комнату ворвался свежий прохладный ветер. Придерживаясь одной рукой за наличник, другой он с силой крутанул колесо, заставляя коляску перевалиться через высокий порожек. Мартовское солнце слепило глаза, отчего голова загудела еще сильней. Становилось ли лучше от холодного воздуха, понять было трудно: тошнота то отступала, то подкатывала вновь, а кожа под засаленной майкой-алкоголичкой мигом покрылась мурашками. Егор перебирал валявшиеся на полу балкона и заныканные за разбухшей от сырости тумбочкой и внутри нее пачки, безрезультатно пытаясь найти хотя бы одну некогда забытую сигарету. Хлопнула дверь на соседском балконе. Вашу мать! Вот уж кого сейчас не хватало! Не спится в такую рань! Не видел этих благонравных морд всю зиму - и еще бы не видел столько же! Егора передернуло. Он невольно ссутулился, опустив пониже голову и вжав ее в плечи. Но торопливо убираться с балкона не собирался - много чести будет. Он чувствовал, что начинает замерзать, но принялся перебирать сигаретные пачки с удвоенным энтузиазмом - даже те, что уже смотрел, - из принципа. - Тебе дать закурить? - раздался незнакомый женский голос. Егор повернул голову... и, мягко сказать, охренел. С соседского балкона, перегнувшись через перила, выглядывала незнакомая девица в цветастом махровом халате. Ее темные волосы, остриженные выше плеч, были неряшливо подобраны на затылке и сколоты обычным карандашом, а выпавшие из «прически» пряди нещадно трепал ветер. В руке она держала дымящуюся сигарету. Что-то явно было не так. В соседской семье никто не курил, и даже гостям бы это делать не позволили. - Ты кто? - удивленно спросил Егор. - Э-эм... Вероятно, человек. - Девица развела руками и улыбнулась. У нее были высокие скулы и худое лицо, и от улыбки на щеках появились ямочки-полумесяцы. Егор, превозмогая головную боль, припомнил, что были еще осенью разговоры, что, мол, хозяин, у которого соседи снимали квартиру, решил продать ее. И даже припомнил, что слышал в начале зимы скрип мебели, грохот и прочие звуки, сопутствующие переезду. Он не придал им значения, погруженный с головой то в рабочие запои, то в алкогольные. И вот теперь такой сюрприз! Ну, может, хоть новая соседка цепляться к нему не будет. - Так ты закурить дашь? - напомнил Егор о ее предложении. Она кивнула и, перегнувшись через перила, протянула пачку сигарет. Хоть какой-то плюс в незастекленных балконах. Будь хоть на одном установлен стеклопакет, сигареты в лучшем случае пришлось бы перекидывать. Эти два балкона чуть ли не единственные во всем доме оставались открытыми. Мать планировала благоустроить свой после возвращения Егора из армии, но вернулся он раньше, и ей было уже не до ремонтов. А хозяин квартиры через стену много лет кряду сдавал жилплощадь, и всяческие усовершенствования его не волновали. Новая соседка, на счастье, курила нормальные толстые сигареты, а не какую-нибудь тонкую женскую пародию на них. Но симпатий в глазах Егора ей это все равно не прибавило. Он терпеть не мог курящих женщин. Мать уверяла, что так делают только шлюхи. Конечно, у него была возможность убедиться, что это далеко не всегда правда. Мать просто была очень добродетельной и интеллигентной, и увидь она, как Егор курит и пьет, схватилась бы за сердце. Может, и хорошо, что уже не может. Егор нетерпеливо вытряхнул сигарету, поднес ко рту и п