I. ОБРЕТЕНИЕ ЛИЛОВОЙ ЖЕМЧУЖИНЫ
Сашеньке, моей дорогой невестке – с любовью.
1
...И ветер почуять,
Скользящий по жилам,
Вослед парусам,
Что летят по светилам...
(Э. Багрицкий)
– Не снижаться! Высоту держать! Если в этой темнотище врежемся в скалу...
– Капитан, – тревожно крикнула пастушка, поднявшись из «мокрого трюма» на палубу, – лескаты еле тянут! Устали после дневного перелета!
Дик Бенц удержал ругательство. Мара не виновата. Лескаты привыкли к дневным перелетам и ночному отдыху. Им нет дела до того, что на хвосте у «Миранды» повис корабль таможенной охраны.
– Что хочешь с ними делай, – рявкнул капитан пастушке, – хоть себя им по кускам скорми, а чтоб несли шхуну! Если нас зацапает таможня, не лескаты в тюрьму отправятся!
Мара без единого слова вернулась в «мокрый трюм».
Бенц поднял глаза. Снизу обе мачты казались почти такими же длинными, как у морских судов. Сверху вниз проворно двигалась темная тень – это по вантам спускался Райсул.
– Капитан, грот зарифлен, – доложил из-за плеча Бенца боцман Хаанс.
Бенц кивнул. Да, нельзя и мечтать о настоящей скорости, о лихой гонке, если «Миранду» медленно тянет вниз. Но и корпус корабля – тоже большой парус.
В эту страшную ночь вся маленькая команда шхуны стояла на аварийной вахте... нет, не вся. Лита Паучок мирно спала, не подозревая об опасности.
Пусть спит. Заслужила. Именно благодаря ей сейчас погонщик старается увести корабль в облака – и не боится угодить в грозовую тучу. Все грозы, что злодействуют над Иллией, размечены на карте. Они далеко, они даже краешком не заденут «Миранду».
Какая все-таки удача – иметь в экипаже мага-погодника! А девушка еще и становится сильнее. Раньше падала в обморок после каждого пророчества, а теперь ее просто тянет в сон. Глядишь, со временем научится разгонять непогоду с пути корабля!..
Если доживет.
Если этой ночью «Миранда» не будет в щепки разбита копьеметами таможенников. Или не разобьется о скалы, потому что Простак и Лапушка не смогут поднять ее выше.
О боги, Старшие и Младшие! Этой ночью он, Дик Бенц, ведет на верную смерть семь человек. Да сам с ними идет, восьмой...
Если сейчас он приземлится и сдастся, его ждет виселица. Тут не выкрутишься: трюм полон шелка, и все рулоны – без таможенных печатей. А прочим леташам – только каторга. Шанс выжить. Боцман уже был на каторге – и сумел бежать...
Дик Бенц представил себе хрупкую Литу, которая, в запряжке с другими каторжницами, тащит, спотыкаясь и падая, по подземным переходам тележку с рудой. Представил себе красавицу Мару, гордую спандийку, в лапах скотов-надсмотрщиков. Представил старика погонщика, который с трудом поднимает кирку, пытаясь нарубить столько угля, сколько надо, чтобы получить дневной паек. Представил юнгу, в прошлом – забитого раба. Парнишка только-только начал выправляться – и опять под плети?
Эти образы мелькнули перед глазами капитана – и он устыдился. Какой еще плен, что за позорные мысли?
Бенц стиснул кулаки. Для него мир внизу был гигантской черной кляксой, мир вверху прятал звезды в облаках, и лишь расчеты говорили капитану, где сейчас находится шхуна.
К счастью, мрак был непроницаем лишь для человеческих глаз. А у штурвала сейчас стоял илв, беглец из леса Форенуар, который ночью видел лучше людей.
Бенц подошел к рулевому. Сейчас, во мраке, эту темную фигуру можно было принять за человека. Не видно было ни шерсти на загривке и плечах, ни лица, похожего на собачью морду, ни желтых круглых глаз. В ясный день илв надевал повязку из тонкой, почти прозрачной материи, чтобы уберечь зрение. Зато ночью он мог вовремя увидеть любую опасность впереди. Хорошо, что Бенц заранее научил корабельного плотника стоять у штурвала.
– Что по курсу, Филин?
– Пока чисто, – высоким, птичьим голосом прощебетал илв. – Внизу – плохо. Скалы. Нельзя опускаться.
Это капитан знал и без Филина.
– Курс держать! – только и сказал он рулевому. И пошел к себе в каюту – проверить этот самый курс.
Там, при неярком свете магического светильника (огня на летучем судне быть не могло), Бенц еще раз произвел расчеты. Да, он вел корабль к спасению... ну, к надежде на спасение. Если дотянут лескаты.
Дик Бенц вернулся на палубу.
Ночь была врагом. Ночь раскачивала корабль на черной ладони, грозила уронить в мешанину из скал и деревьев.