Не зная страсти и сомнений,
От скучных далей далека,
Вы в платье сладостной сирени
Следите в небе облака.
Духов струятся ароматы,
И Вы глядите в ночи дым,
Качая веер розоватый,
Расшитый шелком золотым.
Я опьянен последним знаком.
— О, страсть безумна и строга —
И в туфельке, покрытой лаком,
Укрылась робкая нога.
Когда-то гордою Дианой
Под возглас труб и рев зверей
В волне лучистого тумана
Вы шли средь золотых полей.
Вы шли… Дрожа, летали тени,
Земля струила фимиам.
Вы шли… И падали олени
К легко ступающим ногам.
И лук упорный напрягая,
Вы видели в цветной дали,
Как птицы легкие взлетают
Над влажной зеленью земли.
Прошли века. Пастух унылый,
Я стал поэтом и бойцом.
Но вновь я вижу облик милый,
Зажженный розовым огнем.
Диана в образе маркизы,
Вкусившая охоты власть,
Какие новые капризы
Несет Вам радостная страсть?
Безмолвный муж глядит спокойно,
Огнем отравлен золотым,
Как всходит медленно и стройно
Над Вами славословий дым.
И лицедеи, и поэты,
Забыв тревоги и грехи,
Вам шлют напевы и приветы
И пишут скорбные стихи.
Но я Вас помню в сне усталом
Над серебрящейся землей.
Вы шли. Сияя в блеске алом,
Качался месяц золотой.
Как древле в сумрачной пещере,
Слагая песни о тоске,
Я жду Вас, нежная химера,
И Вы рядите вдалеке.
БЕЗ ПОСЛЕДСТВИЙ (Париж, 1933)
Ночью
Потрескивая — (и не дышит)
И опять немного немей,
И опять убегает излишек
Опустевших и выгнутых дней.
Суета — это только начало
Не мышиной и злой беготне
(Только капельником стучала
На тишайшем твоем огне).
Ведь на нем (да на лунной пыли)
Не такой еще таял лед
И старинным романсом крылья,
Шелестя, раскрывал полет.
Да на той ослепительной круче
За порог, за последний порог —
И опять тишиной скручен
У твоих шевелился ног.
Поскорее следы замести,
Замести — и сказать покороче.
То ли дело, шатаясь, брести
Безответственной ночью.
Безответственной ночью, когда, задрожав,
Захлебнутся часы на затравленном бое,
На затравленном бое убийств и отрав,
Захлебнутся и в ночь наклубят темнотою.
И в чаду, и в огне загорается мир,
Но по остовам черных событий,
Как по шпалам, брести на дымящийся пир
Полунощных отрав и открытий.
Поэма горести
Завешаны окна, и наглухо дверь.
Довольно бравады и рвенье умерь.
Довольно бравады — не надо,
Цветы на обоях — рулады,
Когда откровения птицами пели
В слинявшем, дешевом последнем отеле.
(Ну, разве что, за спину руки
И маять отдельную скуку).
Что может —
Больнее и слаже,
Один на высоком отдельном этаже
В одиночестве сир.
Внизу рестораны — распахнутый мир,
Капли на стеклах — ртутными слитками,
Вечер захлестнут напитками,
Слова, как клейма,
Сверкают, звенят, рассыпаются бойко
И сыплются скукой на цинковой стойке.
(Ну, разве что, выть по-собачьи,
Как ветер в оставленной даче?)
Осенняя романтика
Не певец, не поэт и не воин,
Не поэт, оскудевший герой,
Ты монашеских будней достоин
Под монашески бедной скуфьей.
Погляди над вороньим пленом
Полыхает полет огней.
Погляди — эта ночь по колена
Увязает в судьбе твоей.
И сбылось на четыре недели
Раскидался зловещий зов,
Что холодные струи пропели
По затворкам осенних дворов.
И пока, зарыдав, заколышет
Тишину обезумевший рог —
Это конь твой по аспиду пишет
Затекающих хрипом дорог.
У окна ль одичало глянет,
У ворот ли приветит рок,
Ненасытное сердце станет
В не намеченный сердцем срок.
Афиша
Тот неподвижный, мертвый свет
Спиралью скручен до отказа,
Чтобы рассказанных побед
Не восстанавливать ни разу.
На той стене бледнел рассказ
Больной и выдуманной птицей,
И потому ему не раз,
Но каждым вечером томиться.
Концерт
Осипшее эхо последних погонь
Туманит простейшие вещи,
Где в черную улицу белый огонь,
Как кровь из артерии, хлещет,
Где каждый припадок жуют знатоки,
Как кость, напоенную жиром,
Но ночи уходят, и дни коротки
Для долгого, страшного пира.
И в этот сомнительный кордебалет,
В зверинец истерик и хохота,
На долгие сотни и тысячи лет
Иду, арестованный похотью.
И взломан секрет. И круглится зрачок,
Опухший от всех удивлений,
И черные струны взрывает смычок,
И золотом брызжут колени.
И яростен свет. И пленительна роль.
И занавес вздернут высоко,
Но вечную память и долгую боль
Хранит одичалое око.
Не слишком ли пьяный маэстро ретив?
О, ярая злость, не печалься!
И брызнувшей каплей застынет мотив
На кончике мертвого вальса.
Пробудившись
Еще зачем, еще затем
Вчерашним запахом дымится,
Но отойдет ночная темь
И скоро перестанет сниться.