– Читал, – твой ответ отчаянно машинальный.
Хорошо. Это очень хорошо.
Тогда должен понять:
– Потому что я ведьма в пряничном доме.
Ты зайдешь добровольно. А дальше – знаешь: я захочу тебя съесть, ты сбежишь,
я сгорю дотла.
Всё.
7
У меня было две жизни в алых красках истоптанной земли, и их я помню хуже всего. Рефлексы и инстинкты правят, бросают, управляют руками и ногами, и, если живой потом, осознание такое чужое, будто происходило с кем-то другим. Или приснилось.
Война – это песня о маленьком бизнесе, который постепенно расширяется. Глобализируется. Вышибалы с убийственными голами и грандиозными наградами. Смотришь, дышишь и ждешь. Врага или смерть. Доход или убыток. Падение или взлет. Мелодия начинается заново.
Я часто путался. Как новичок с педалями: где тормоз, где газ. Когда бежать, когда затаиться. Забывался.
Иногда трусил. Все трусят хоть немного, а потом – в точности как в «Алом знаке доблести» – что-то подстрекает. Заклинание мышц и костей. Разбивает магию мысли и психических откликов просто вдребезги и кидает ядром вперед, а чувство такое – абсолютный цинизм смерти – «будь что будет, я пытался».
Меньше всего боишься смерти, больше всего – боли. Выше всего – пропустить конец. Не увидеть. Я боялся.
Так бы не вспомнил, если б не разговоры. Лица стираются, языки без употребления, разумеется, тоже. Но мозг умен: кем бы я ни был, я понимаю. Перевожу в голове.
Когда я родился в Швеции, у меня был друг. Сосед, с которым прошла вся моя война. Он постоянно болтал о том, что терпеть не может запах мокрой земли и будет только рад, когда перестанет его чувствовать.
А я говорил о неведении. Как я узнаю после смерти, чем кончилась война? Эта или следующая? Я же все-все пропущу. Это расстраивало.
А потом я научился вспоминать, что лет эдак через сто пятьдесят смогу, наверное, узнать. Новости же научились распространяться по миру быстрее, чем раньше. Тем для разговоров становилось больше. Люди из-за этого менялись. Иногда в них просыпалось крошечное чувство собственного достоинства. Даже у низших сословий, не знающих отдыха. Только сейчас я точно осознал значение фразы «знание – сила».
Это же повсюду. В том числе и сегодня.
Образованный человек чувствует превосходство над необразованным. А хранитель тайны перед человеком неосведомленным всегда самую малость напыщен, чуточку властен и немного самодоволен. А уж если простой народ узнавал то же, что знал непростой, настроение менялось, общий дух красился уже другими красками.
Удивительно, но те же я видел среди войны. Цвет темного золота, расплавленного на сильном огне. С переливами и тягучестью карамели. Краска командного духа. Из века в век одна и та же. Такая же, когда все твои друзья собираются вместе. Этот же оттенок на любой вечеринке. Странно, да? Такие разные процессы, а цвет один.
Потому что он привязывается природой. А она видит сумму пятен, смазывает в одно. Так ей легче в нас ориентироваться. Понимать хоть немного. Она же немного психопат. Приглядывается к тем, кого не понимает, запоминает их мимику, реакции, модели поведения. Записывает, структурирует, чтобы влиться, чтобы уметь подыграть.
Надеюсь, ты знаешь, что она схлопотала этот диагноз много веков назад далеко не из-за непостоянства планеты и контроля, которого ей не хватало? С этим она жила тысячи лет. Психически нездоровой ее сделало человечество.
Я всегда люблю ее, но когда-то считал немного глупой, раз, терпя столько неудобств от человека, она всякий раз провоцирует его на продолжение рода. А потом сообразил: это не глупость, это наркозависимость. Вы – ее коктейль из экстази и кетамина. Чувство эйфории и частичная потеря памяти. Природа вас любит и ненавидит одновременно.
Если ей придет в голову изменить атмосферу или заполнить мир водой на все оставшиеся проценты, она даст вам другую дыхательную систему или отрастит жабры. Вы ей нужны. Она заботится о вас.
То есть, по сути, о себе. Так? Вы все тут такие, правда? Забота о других – все равно забота о себе. Проанализируй любую храбрость или доброту – и ты поймешь. Смысл вашего пути на самом деле мало отличается от эльфийского. Просто вы никак не поймете. Ты непонятливый тоже.
Песня начинается заново.
Ночь сегодня какая-то странно теплая, мое любимое синее пальто нараспашку, и голова ничем не покрыта. Белый серпантин вяло снует из стороны в сторону под легкий почти незаметный ветер. Сегодня луна неполная. Видно лишь месяц и рядом с ним всего одну звезду.
Небо темнее моего пальто, но ярче глаз; пахнет сырой землей, напоминая о ночах, совсем на эту не похожих. Ночах размером с жизнь. Тех, после которых утро не гарантировано.