Ни слова не сказал парикмахер, ни слова, и в конце концов леди Невилл, кликнув слуг, приказала выдрать его и вышвырнуть на улицу. Уходя, он не взглянул на нее и не издал ни единого звука.
Взмахом руки успокоив друзей, леди Невилл сказала:
— Бал состоится ровно через две недели, считая от нынешней ночи. Пусть Смерть явится нам в том обличье, какое ей нравится, — мужском ли, женском или как невиданное бесполое существо, — и, спокойно улыбнувшись, добавила: — Смерть вполне может оказаться женщиной. Сейчас я представляю ее себе не так ясно, как прежде, но и страх мой перед нею уменьшился. Я слишком стара, чтобы страшиться кого бы то ни было, способного воспользоваться гусиным пером, чтобы написать мне записку. Разойдитесь же по домам и, приготовляясь к балу, не забудьте обо всем рассказать вашим слугам, дабы они разнесли новость по всему Лондону. Пусть все знают, что этой ночью в мире никто не умрет, ибо Смерть будет танцевать на балу леди Невилл.
Следующие две недели огромный дом леди Невилл сотрясался, стонал и потрескивал, будто старое дерево в бурю, поскольку слуги, готовя дом к балу, изо всех сил скребли, подкрашивали и начищали все, до чего могли дотянуться. Леди Невилл всегда гордилась своим домом, но по мере приближения бала, ее стал охватывать страх, что дом окажется недостаточно роскошным для Смерти, наверняка привыкшей навещать людей, гораздо более богатых и могущественных. Опасаясь, что Смерть посмеется над нею, леди Невилл трудилась день и ночь, руководя приготовлениями, коими были заняты слуги. Надлежало вычистить ковры и шторы, довести серебро и золото до такого блеска, чтобы они сами собою светились в темноте. Величавую лестницу, подобно водопаду, спадавшую в бальную залу, оттирали и мыли так часто, что пройти по ней, не поскользнувшись, стало уже невозможно.
Для приведения же в надлежащий порядок самой бальной залы потребовались труды тридцати двух слуг, и это еще не считая тех, кто полировал стеклянный канделябр, превосходящий ростом всякого человека, и четырнадцать светильников поменьше. Когда же слуги заканчивали, хозяйка приказывала им все проделывать заново — не потому, что отыскивала где-либо пыль или грязь, но по причине уверенности, что Смерть их отыщет.
Для украшения собственной особы леди Невилл отобрала лучшее свое платье и лично присматривала за тем, как его стирают. Она взяла на службу нового парикмахера и велела уложить ее волосы по моде прежних времен, желая показать Смерти, что она из тех женщин, коим преклонные их лета доставляют радость, отчего они не желают подделываться под юных красавиц. Весь предшествовавший балу день леди Невилл провела перед зеркалом — не пытаясь приукрасить себя, нет, она истратила не больше румян, белил и теней для век, чем обычно, но разглядывая свое старое, худощавое от природы лицо и гадая, какое впечатление произведет оно на Смерть. Пришел мажордом, узнать, как ей нравятся отобранные им вина, но леди Невилл отослала его и оставалась у зеркала, пока не подоспела пора одеться и сойти вниз, дабы встретить гостей.
Все постарались приехать пораньше. Выглянув в окно, леди Невилл увидела, что подъездная аллея забита каретами и лошадьми.
— Очень похоже на важные похороны, — сказала она.
Ливрейный лакей выкрикивал в отзывавшуюся эхом бальную залу имена гостей.
— Его Величества Королевской конной гвардии капитан Генри Компсон! Мистер Дэвид Лоримонд! Лорд и леди Торранс! (То была самая молодая из приглашенных супружеских пар, сочетавшаяся браком всего три месяца назад.) Сэр Роберт Гарбизон! Графиня делла Кандини!
Леди Невилл протягивала каждому гостю руку для поцелуя и желала приятно провести время.
Для танцев она наняла наилучших музыкантов, каких смогла отыскать, но хоть те и заиграли, едва она подала им знак, ни единая пара не выступила в середину залы и никто из молодых лордов не приблизился, как того требовали приличия, к хозяйке, дабы просить ее оказать ему честь и открыть с ним танцы. Гости жались друг к другу, перешептываясь, сверкая драгоценностями и не отрывая глаз от дверей бальной залы. Всякий раз как с подъездной аллеи доносился стук каретных колес, гости вздрагивали и сбивались в еще более плотную кучку; всякий раз как лакей объявлял нового гостя, все негромко вздыхали и потом некоторое время покачивались от облегчения с пятки на носок и обратно.
— Если они так боятся, зачем было ехать на бал? — презрительно бормотала себе под нос леди Невилл. — Меня вот встреча со Смертью не страшит. Мне лишь хотелось бы, чтобы Смерть по достоинству оценила роскошь моего дома и букет моих вин. Я умру раньше любого из них, но я не боюсь.