Некоторое время она молчала в сомнении. Потом залихватски махнула рукой:
— Ах, черт с вами! Будь что будет. Усыпляйте меня, док, да поживее. Я не могу больше ждать, все во мне так и трясется в ожидании ночи. Кстати, — она взяла в руки фотографию в рамке, стоявшую на его столе, — что это за девушка?
— Моя дочь, — просто ответил доктор.
— Хорошенькая, — задумчиво сказала женщина, — и очень похожа на вас. Особенно глазами…
«Воистину, — сказал себе доктор, когда она ушла, — браки заключаются не только на небесах. Но и в преисподней».
В тот вечер оба супруга были на редкость немногословны и задумчивы, вечерняя беседа не клеилась. Оба тщательно избегали разговоров на какие-либо конкретные темы. Он рассеянно курил, стряхивая сигарету мимо пепельницы, пил остывший чай, забыв положить в чашку сахар. Она немалым усилием воли заставила себя воздержаться от замечаний. Принесла из холодильника торт и стала нарезать его большим кухонным ножом.
— Какой ужасный нож, — утомленным голосом проронил он. — Завтра же я его выброшу.
— Тогда я выброшу твою виолончель, — сухо ответила она.
— Чем она тебе мешает? — он с любовью поглядел на любимый инструмент своего вечернего музицирования.
— Тем же, чем тебе — нож.
— Иногда ты бываешь просто невыносимой, — сказал он, поднимаясь, и направился в спальню.
Некоторое время она сидела за столом, уронив голову на руки и слушая, как в соседней комнате ее муж заводит, будильник. Его бодрое тиканье, казалось, наполняло собою весь дом и гулко отзывалось во всем существе женщины. Через некоторое время и она через силу встала и, войдя в спальню, легла не раздеваясь. Несколько минут оба лежали молча.
— О чем ты думаешь? — тихо спросила она.
— Мне вспомнилась фотография… Ну, та, на столе у врача. Этот парень… он поразительно на кого-то похож.
— Это была девушка.
— Нет, парень… — обронил он устало. И заснул.
— Нет… — прошептала она, силясь припомнить что-то очень важное, ускользавшее от нее до сей поры. Доктор… его глаза… Лучистые… смеющиеся… Его… Глаза… Ее… гла…
— Я вам чрезвычайно сочувствую, — следователь уже давно стоял у стола, давая понять, что очень занят, но старик все не уходил. — Я понимаю, что это ужасно: потерять двоих детей в один и тот же день — жутко, да-да, но и вы нас поймите: ведь с той поры прошло уже четверть века. Вряд ли тут возможно будет что-либо доказать.
— Но я могу их загипнотизировать, — с жаром воскликнул доктор, — и они на суде расскажут истинную правду так же, как рассказали мне.
— Хм. Вряд ли суд удовлетворят подобные показания, — с сомнением проговорил следователь. — К тому же люди, о которых вы говорите, чрезвычайно уважаемы в городе…
— Мы тоже были уважаемыми в городе М., пока не случилось это… А потом моя жена окончила свои дни в сумасшедшем доме, а я долгое время был алкоголиком и бродягой, пока случай не помог мне подняться на ноги. Я уже почти забыл об этом горе, но вдруг… ко мне явились они… Сами. Вы знаете, с этой минуты я уверовал в существование потустороннего мира. Ибо один лишь ад мог обручить их! Но где же в таком случае карающая длань Господня? Ведь есть же Высший Судия?!
— Вполне возможно, — терпеливо проговорил следователь. — Но у нас нет полномочий на исполнение его воли.
— А у меня — есть! — сверкнув глазами сказал старик и, решительно встав с места, направился к двери.
«Что-то он точно нынешней ночью натворит», — подумал следователь и, сняв трубку внутреннего телефона, произнес:
— Сержант, сейчас должен выходить шатающийся старикан с безумными глазами, задержите его, пока не подъедет «скорая».
Резкий звонок из будки карусельщика означал, что «чертово колесо» закружилось. Теперь она осталась одна. Она — свободна. Как птица, как дыхание, как вольный ветер, как сама воля!.. Она чертовски хороша в своей пунцовой юбке и полупрозрачной газовой кофточке. Мужчины смотрят на нее смеющимися, восхищенными глазами, оборачиваются, цокают языком. И один, лишь один из них решается подойти к ней и заговорить. Да, это тот самый, широкоплечий, рыжеволосый юноша. Взяв ее за руку, он осведомляется, не потеряла ли она кого-либо в толпе?
Представляется: «Я — Лоренц. А вы?» Она заливисто смеется и объявляет: «А я Лотта.» — «Это неправда. Лотта — моя сестра». Она вновь заливается смехом. Ей сегодня все на свете кажется смешным. Глаза юноши полны восхищения. Он сжимает ее руку. От этого пожатия девушку бросает в жар, тело ее пронизывает сладостная молния. Их поцелуй полон неистовости и страсти. Они впиваются друг другу в губы, как два изголодавшихся волка в схватке над кровавой добычей. Лишь громкий смех и чья-то соленая шуточка отрезвляют их. Вскочив с места, парень хватается за нож, но быстро остывает и вновь обращается к ней: «Пойдем отсюда. Я знаю тут одно местечко, где нам никто не помешает…» Прекрасно осознавая, что решается на что-то ужасное, девушка встряхивает волосами и отправляется следом за ним… в собственную темную гостиную.