— Подожди чуть-чуть, Яне, — сказал Феофан, но его товарищ продолжал идти. Феофан был в нерешительности, следовать за ним или нет. Но он посмотрел на часы, подумал о Фирзе и остался.
— Если вы получите эту безделушку, вам придется выполнить условие, которое выполняли и другие, кто ею владел. Вам придется целый год заводить эти часы каждый вечер перед закатом солнца.
Студент рассмеялся:
— Действительно, трудное условие… давайте мне часы.
— Или, — продолжил старик, не обращая внимания на то, что его перебили, — если вы не выполните это условие, вы умрете в течение шести часов после их остановки. Если их не завести, они остановятся на закате.
— Мне это условие не нравится, — сказал Феофан. — Потерпите… я должен обдумать ваше предложение.
Он так и сделает. Он подумал о легкости, с какой можно избежать возможной беды, подумал о красоте часов… Сверх того, он подумал о Фирзе и дне свадьбы.
«Тьфу! Да что же я медлю», — сказал он сам себе, а потом обратился к старику:
— Давайте часы — я согласен.
— Помните же: вы должны заводить их до заката целый год или вы умрете в течение шести часов.
— Вы уже это сказали, а я рад и благодарен вам.
— Поблагодарите меня в конце года, если сможете, — ответил старик, прощайте.
— Прощайте! Не сомневаюсь, что в конце семестра смогу произносить благодарности.
Феофан был удивлен, когда, произнеся эти слова, заметил, что старик исчез.
— Будь он кто угодно, я его не боюсь, — сказал он. — Я знаю договор, согласно которому получил этот подарок. Какой же дурак Янус Гервест, что так грубо отказался от предложения!
И он пошел домой. Дома в Йене он положил часы рядом с собой, зажег лампу, открыл фолиант Платона (с маргиналиями Блюндердрунка), принадлежащий его другу, и попробовал заняться «Пиром». Но через десять минут он с нетерпением закрыл книгу, поскольку его возбужденный ум не переваривал философского угощения. И он направился в сад, куда выходили окна его комнаты, чтобы там обдумывать события сегодняшнего вечера и со страстностью влюбленного повторять и благословлять имя его Фирзы.
Время шло, и часы постоянно заводились. Любовь улыбалась юноше, ибо Фирза не была жестока. Наш студент возобновил свои занятия и в должное время стал считаться одним из наиболее обещающих студентов всего Йенского университета.
Но, как мы уже заметили, время бежало. И наступил канун того счастливого дня, который должен был вручить Феофану его цветущую невесту и которого он ожидал с таким радостным предвкушением. Феофан распрощался с большинством своих однокашников и с учеными профессорами, чьи лекции он посещал с немалой для себя пользой. Было чудесное утро, и он размышлял о том, как провести этот день. Любой догадался бы, как решить эту проблему. Он пойдет навестит Фирзу.
Он соответствующим образом нарядился и вскоре стоял у калитки сада Давида Ангерштелля. Узкая тропинка, посыпанная галькой, пересекала сад и упиралась в дом — старое причудливое черно-белое здание с неуклюже нависающими верхними этажами, занимавшими площадь почти вдвое больше первого. Множество круглых, пузатых горшков с цветами выстроились по обе стороны от двери. Створка в одном окне была приоткрыта, чтобы в комнату проникал легкий ветерок, овевающий клумбы. У окна сидела девушка — красивая, с осиной талией, скромным, умным личиком, светлыми вьющимися волосами и голубыми, будто тайком смеющимися глазами. Можете быть уверены, что эти голубые глаза заметили приближение возлюбленного. Через мгновение он был рядом с ней и горячо целовал нежные белые ручки, которые, казалось, таяли от его прикосновений.
Влюбленные встретились со всей доверчивой нежностью взаимного чувства. Счастливые смертные! Мгновения летели быстро… быстро… так быстро, что… Но всему свое время.
Они вышли в сад, ибо благоразумные родители Фирзы не выказывали намерения прерывать их беседу иначе, как просто радушным приветствием их будущего зятя. Вечер был насыщен спокойствием — тем обильным тихим сиянием, что возвышает и очищает счастье, а печаль лишает половины ее горечи.
Им нужно было многое сказать друг другу, но красноречие, похоже, исчезло под наплывом чувств, которые выражали их взгляды.
Феофан и Фирза гуляли, переглядывались и шептались… гуляли, переглядывались и шептались снова и снова… и время шло слишком тихо, чтобы заметить его движение. Девушка посмотрела на небо.
— Как прекрасен закат, — сказала она.
— Закат! — эхом отозвался Феофан с таким неистовством, которое испугало его спутницу. — Закат! Тогда я пропал! И мы встретились в последний раз, Фирза.