— Пусть она умрет, — шептали поджатые губы. — Пусть она умрет!
Неужели она обращалась к самому дьяволу? Эта мысль испугала девочку. Но ей хотелось, чтобы Беатрис страдала и мучилась, как Минти; чтобы она тоже истекала кровью и исходила криками. Девочка сидела на кровати всю ночь. Ее лицо стало серым, как потолок. Тело покрылось потом и источало кисловатый запах. Где-то рядом закричала сова, и Джиннот на миг подумалось, что это кричит Беатрис.
Внезапно она поняла, что все кончилось. Тело расслабилось, веки затрепетали, и ее голова упала на подушку. Она улыбнулась, засунула пальчик в рот и заснула. А утром на кухне все только и говорили о родах.
— Вы слышали? Беатрис родила мальчика. Он такой же хорошенький, как и она сама.
Джиннот молчала. Она поджимала губы и разочарованно ела кашу. Неудача обескуражила ее, и она не могла понять, почему чары не подействовали. Но Джиннот не на миг не усомнилась в том, что она ведьма.
Позавтракав, девочка встала из-за стола и поспешила в дом Беатрис. В уютной спальне горели свечи, в камине пылал огонь, а молодая мать сидела на широкой кровати, и румянец уже начинал возвращаться на ее красивое лицо.
— Скажи, он тебе нравится, Джиннот? Вылитый Джекки, правда?
Она неохотно подошла к колыбели. Малыш был крохотным и сморщенным — маленькое тельце, укутанное в шерстяное одеяло. Девочка смотрела на него, в глубине души моля о прощении за то, что делала. Ребенок захныкал и задергался под пеленками. Она знала, что у крошки не хватает сил сопротивляться ведьме.
Джиннот прищурила глаза. Ее верхняя губа приподнялась, оголив длинные зубы. Личико малыша вдруг потемнело, и изо рта потекла пенистая слюна. Когда он перестал подергиваться, ее глаза расслабились, и она отошла от колыбели. А потом ее охватил ужас.
Джиннот убежала на чердак, закрыла дверь на щеколду и сжалась в комочек на кровати. Тело колотила дрожь. Сердце билось о ребра, пытаясь вырваться из пут безнадежной тоски.
Через какое-то время двор начал заполняться голосами. Люди бегали, хлопали дверьми, и девочка вздрагивала при каждом громком крике. Она подошла к окну. Дрожавшие пальцы рвали паутину и выдавливали внутренности из пухлых насекомых. Джиннот с ужасом смотрела на толпу, которая собиралась во дворе. Люди спорили и размахивали руками. В центре стоял Джек Хайслоп. Его блестящие волосы растрепались, лицо покраснело от ярости и гнева. Женщины качали головами, но голос Джека звенел в прохладном воздухе, как набатный колокол.
— Да, она так сказала! — кричал он. — Малыш умер за час! И все из-за того, что эта ведьма Джиннот вошла и посмотрела на него!
— Ох, парень, не верь ты ее словам. Она просто бредит от горя! Новорожденные часто погибают от конвульсий.
— Это не конвульсии! Жена видела, как Джиннот скалила на малыша свои зубы. А потом она убежала, не сказав ни слова. Спросите у Беатрис! Девчонка ей все уши прожужжала о ведьмах.
— Не надо так, парень! Вспомни, как мы ошиблись с Минти Фрэзер. Ты не можешь обвинять ее в этом… Подумай сам. Нам очень жаль твоего малыша, Джек, но Джиннот…
Они продолжали успокаивать его и защищали дочь хозяина. А потом одна из женщин вышла из домика Беатрис.
— О Господи! — рыдая, кричала она. — Это заставит расплакаться любого. Ребеночек лежит там, как сорванный цветочек. Бедная душа! Какое горе для матери! Пережить такое…
Они зашептались и медленно двинулись к дому. Джиннот отпрянула от окна и снова села на кровать. Она покорилась судьбе, и страх прошел. Осталась только усталость — темная и безнадежная, как тина во рту утонувшей Минти.
Когда они выломали дверь и ввалились в комнату, с ними был ее отец. Они разрешили ему задать ей несколько вопросов. Его губы дрожали. Огромные кулаки сжимались и разжимались. По щекам стекали капли пота.
— Джиннот, дочка! — сказал он строго. — Что все это значит?
Она взглянула на него и виновато опустила голову.
— Отвечай, девочка. Ты знаешь, что они говорят о тебе? Они говорят, что ты убила малыша Беатрис. Неужели это правда, Джиннот?
Она молчала. Люди начали роптать, но ее отец властно поднял руку.
— Говори же, Джиннот! Оправдайся перед людьми, пока еще не поздно. Вспомни, что случилось с Минти Фрэзер! Что ты сделала с ребенком?
— Я к нему даже не прикасалась. Я просто посмотрела на него, и все!
— Просто посмотрела?
— Да.
— То же самое говорила и Минти, — закричал Джек Хайслоп. — И вам этого хватило, чтобы утопить ее. Так что же вы ждете теперь?
— Хайслоп, заткнись, или ты потеряешь свою работу…
— А я и так отсюда уйду! И никто не останется на твоей проклятой ферме!
Остальные подняли шум.
— Шел бы ты отсюда, хозяин! Мы хотим расспросить твою дочь. Если она не ведьма, ей нечего бояться.
За дело взялись женщины. Владельца фермы оттеснили к стене.
— Еще одно слово — и мы бросим тебя в воду вместе с ней, — предупредили его.
И он знал, что они сдержат свое обещание.
Люди обступили Джиннот, выкрикивая ей вопросы и вытягивая из нее ответы. Каждый раз, когда она в волнении дергала бахрому покрывала, они били девочку по рукам, и вскоре ее ладони распухли и посинели.
— Говори правду, девочка! Ты ведьма? Ведьма?
— Нет! Нет! Я не…
— Это ты убила малыша?
— Я никогда… У меня не получается убивать людей…
— Вы слышали! У нее не получается убивать людей! А ты когда-нибудь пробовала это делать?
Она сжалась в комочек. Злые лица людей напоминали ей образы из ночных кошмаров. Отец просил рассказать им правду, и, наверное, действительно лучше покончить со всем этим ужасом раз и навсегда.
— Только не бейте меня! — закричала она. — Не бейте, и я все расскажу!
— Тогда поторопись, мерзавка! Не выводи нас из себя! Ты когда-нибудь пробовала убить человека?
— Да. Но у меня ничего не получилось… Это все она… Это она подучила меня притвориться околдованной…
— Кто?
— Беатрис… Миссис Хайслоп.
— О мой Бог! — воскликнули Джек и ее отец.
— А ну заткнитесь! Пусть девчонка говорит!
— Она дала мне деньги, и я сделала это. А потом мне стало казаться, что я на самом деле околдована. Со мной происходило что-то странное… И когда Беатрис начала рассказывать о ведьмах, я поверила ее словам. Мне показалось, что я одна из них. И тогда… И тогда мне захотелось…
— Тебе захотелось убедиться! Это ты убила малыша! Вы слышали! Она призналась!
— Нет! — закричала Джиннот. — Нет, я не ведьма!
Она визжала, пока они связывали ее. Она визжала до тех пор, пока из горла не пошла кровь.
— Отпустите меня! Я здесь ни при чем! У меня же ничего не получилось! Беатрис осталась жива, а значит, я не ведьма! Это все она! Клянусь, Джек, она сама ведьма! Она сделала это, чтобы разлучить тебя с Минти… Не бейте меня! Не бейте-е-е!
Ей связали руки и ноги. Веревки впивались в лодыжки и запястья. Она знала, что сопротивляться бесполезно. Ей вспомнились раны и синяки на теле Минти. Ей вспомнилась поломанная нога. В глазах стоял тот плевок с крошевом зубов и красноватой пеной.
Джиннот не боялась смерти — ее страшила только боль. Девочка знала, что, если она будет вести себя тихо, они не станут разрывать ей рот. И тогда ей останется лишь медленное погружение в воду и удушье в черном липком иле.
Она молчала даже тогда, когда они бросили ее в пруд. Вода заполнила горло, ноздри и глаза. Джиннот рванулась из последних сил, но веревка сдавила горло. В ушах зашумело. Страшная боль разорвала мозг. А потом она услышала шум дождя. Ее тело наполнилось пузырьками, и они понесли ее вверх, к далекому белому облаку, на котором жили души убитых девочек. Но крики людей оборвали стремительный полет. Она поняла, что всплыла на поверхность. В изогнутую спину вонзился конец шеста, и кто-то с силой толкнул ее обратно в воду.
Она всплыла на пару футов дальше. Рот с хрипом втягивал воздух, глаза выпячивались из орбит под спутанными волосами. А толпа ревела на берегу, как стая голодных зверей.