- ... Про это знаю. Так почему не взорвался запас?
- Не понимаю, - Стас почувствовал, как сжимается сердце, и что-то трезвое и едкое вылазит из него наружу, - должен был, но... а что, грот так и не рванул? Там же гексоген был почти открыт, да ещё так много. И море огня...
Он поперхнулся, вспомнив фигурку дочки, объятой племенем, её крик, а затем всполохи огня на себе: ноги, грудь, горящие руки. А в них бидон с гексогеном.
- Ничего не пойму! Как он не взорвался от огня?
- Может, был закрыт или мокр? Или вовсе это был не гексоген?
- Да нет же! Я точно знаю... - Стас застыл на полуслове от мелькнувших в воспаленном мозгу картинок и мыслей, - Командир! Он поручил мне перезагрузить гексоген из одной тележки в другую, чтобы отвезти весь запас по рельсам вглубь соседнего грота «N». Потому что в зоне «Z» влажно и свежо, а это опасно для потери свойств взрывчатки.
- И-и?
- Я отлучился за рельсовой тележкой. А потом продолжил работу.
- Сколько ты отсутствовал?
- Минут десять. Ну, пятнадцать.
- Тебе, поди, и помощников не дали?
- Не дали. Командир сказал, все заняты, а с опасной взрывчаткой доверяет работать только мне. Слушай, ты думаешь, что он...
- ... Я думаю, но не уверен. Знаю лишь одно - Репликоны не имеют союзников, помощников и не берут пленных. Значит тот, кто им помог уничтожить грот «Z» в надежде на своё спасение и личную безопасность - всё равно уже не жилец. Так и так. Мда-а, концы в воду!
- Ты... ты следователь? - осторожно спросил Стас, теперь снова вглядываясь в говорящее пятно у стены напротив.
- Нет. Бывший юрист.
- А-а! - промычал Стас так, словно его «а-а» ему что-то объяснило или удовлетворило.
- Разберёмся. Жареным здесь однозначно пахнет!
- Угу, - Стас всхлипнул при этом ужасном слове, снова накатились воспоминания о гибнущих поселенцах, сгорающей дочке и живом вездесущем огне.
Молчание длилось минут пять. За стенами трюма отчётливо стали слышны всплески волн, шум моря и голоса. Не тревожные и дикие, как обычно там, на берегу, а спокойные. Впрочем, Стасу по-прежнему было абсолютно начхать на то, что творится кругом. Тяга к полной атрофии и умиротворению не покидала его, хотя и притупилась. Почему? Может, вопросы этого незнакомца? Или собственные мысли после его наводок? Сомнения. Душу Стаса точили сомнения в том, что произошло там, в гроте «Z», когда на них напал Репликон под номером «6». Его развивающиеся сумбурные мысли прервал собеседник:
- Отомстить за дочь хочешь? И погибнуть героем, сняв ярмо предателя и избежав позорной казни.
Стас дёрнулся, бряцая цепями, натянул их и в застывшем порыве уставился в темень трюма:
- Да-а-а!
- Лады! У тебя появилась такая возможность.
***
Этот сумрачный пасмурный день, пришедший на опустошённую землю Черноморья, претендовал стать Великим Днём Победы. Мелкий дождик, начавшись с обеда, окрасил береговую линию в тёмные тона, камни быстро посерели и отдавали свинцовым блеском. Море нахмурилось и взволновалось, будоража утлые судёнышки, плоты и несколько сотен людей на них.
Народ не спал, не ел и даже не работал. Остатки защитников Сектора «К» напряжённо вглядывались в очертания скалистых утёсов, туда, где вот-вот должно было произойти что-то важное и долгожданное. Люди с серыми сосредоточенными лицами, ища точки опоры на качающихся плавсредствах, устремили взгляды на север. Щурились, фокусируя зрение, смахивали дождевые капли с ресниц, пот со лбов, протирали глаза. И ждали.
Ждать пришлось не долго.
***
Одинокая полуголая фигура мужчины копошилась на ровном пятачке большого каменного выступа в форме подковы, возвышающегося мысом над морем и тонкой пляжной полоской серой гальки. Когда-то здесь красовалась белокаменная башня маяка, но Репликон уничтожил её. Разложил по кирпичикам. Стёр с лица земли, как и многие другие объекты развитой инфраструктуры.
Человек в рваных грязных штанах, босой, с непокрытой головой вяло орудовал штыковой лопатой, изредка помогая гвоздодёром. Его местами обгорелое тело, испачканное в глине и саже и лоснящееся от пота, затылок с плешинами седых волос, были покрыты кровоточащими ссадинами и гнойными ранами. Ожоги, изуродовавшие лицо, конечности и грудь мужчины, ныли, чесались и приносили дикие муки. Но он, казалось, не замечал их, упорно занимаясь работой. В общем-то, дело осталось за малым - оформить надгробный холмик и укрепить самодельный крест. Чем он и занялся. Ведь дочка была крещёной и крестили ее ещё в два годика, здесь, недалеко, в церкви Массандры. А теперь не было в живых ни крёстных родителей, ни мамы девочки, ни самой Лизки!
Стас утёр мокрое лицо и застонал. Затем, играя желваками, продолжил подбивать бока могильного холма, благо, жара прошла, и крупнозернистый мокрый песок утрамбовывался легче. Хорошо, что дождик начался всего час назад, а не утром. Почему? Он один знал это. Знал и молчал, боясь даже думать об этом, дабы его мысли не услышал никто. Особенно, проклятый Шестой!