Но и этим не исчерпывались возникшие там осложнения. Тогда, в начале сентября, гитлеровцы еще надеялись удержать часть Левобережной Украины, пытаясь для этого разгромить главную группировку Воронежского фронта. Вновь, как и в августе, вражеское командование спешно подтянуло крупные силы мотопехоты и танков, на этот раз в район Гадяча, создав для начала угрозу флангового удара по войскам 47-й и 52-й армий. Видимо, в дальнейшем, разумеется в случае удачи, противник намеревался угрожать также тылам 40-й и 27-й армий.
В таких условиях приобретал особенно важное значение успех, достигнутый нами справа от угрожаемого участка. Он позволял дальнейшим наступлением, в первую очередь ударом войск 40-й армии в юго-западном направлении, во фланг и в тыл противника, сорвать планы вражеского командования, направленные против всей главной группировки войск Воронежского фронта. Следствием такого удара должен был стать вынужденный отвод вражеской мотопехоты и танков из района Гадяча и южнее, что в свою очередь позволяло ускорить наступление 47-й и 52-й армий.
Этот план возник вечером 6 сентября после моего доклада командующему фронтом о выполнении 40-й армией поставленной ей задачи. Выслушав, Николай Федорович немного помолчал, видимо, обдумывая решение, потом быстрыми и точными движениями набросал на лежавшей перед ним карте направление следующего удара 40-й армии.
Мы находились у меня на КП. Н. Ф. Ватутин, обычно проводивший много времени в войсках, в последнее время особенно часто бывал у нас в 40-й армии.
- Говорят: где успех, туда и начальство едет, - заметил он однажды с улыбкой. - Доля правды в этом, конечно, есть. Надо же посмотреть, можно ли развить успех...
Командование армии, всегда стремившееся к развитию успеха, неизменно встречало поддержку со стороны Николая Федоровича. Много раз он и сам указывал нам на новые возможности, открывавшиеся в ходе наступления 40-й армии.
Более того, еще в августе, когда войска 40-й армии, действуя на правом крыле фронта, начали успешно продвигаться на Юго-Запад, в обход всей группировки противника, Николай Федорович увидел в этом ключ к решению задач фронтовой наступательной операции в целом. И в то время, как армии центра и левого крыла перемалывали брошенные против них вражеские резервы, Н. Ф. Ватутин начал усиливать 40-ю армию, с тем чтобы воздействовать на противника угрозой его флангу и тылу.
Уже на второй день наступления он передал в мое подчинение еще один танковый корпус - 10-й под командованием генерал-майора танковых войск В. М. Алексеева и возвратил нам 309-ю стрелковую дивизию полковника Д. Ф. Дремина. Потом из состава 47-й армии прибыла 29-я стрелковая дивизия полковника Н. М. Ивановского. 40-й армии были тогда же приданы мощные средства усиления пушечная и истребительно-противотанковая бригады, два гаубичных, два истребительно-противотанковых и два гвардейских минометных полка.
Конечно, усиление 40-й армии было лишь частью мероприятий, проводившихся в соответствии с замыслом командующего фронтом. Ведь одновременно вводились в сражение и резервы, выделяемые Ставкой Верховного Главнокомандования. То были сначала 4-я гвардейская, потом 47-я и, наконец, 52-я армии. Они нанесли немалые потери врагу, громя противостоящие войска.
Действия 40-й армии, однако, имели одну важную особенность: ее участок стал как бы эпицентром событий на Воронежском фронте. И произошло это не только вследствие смелых и решительных действий войск 40-й армии. Огромную роль сыграло полководческое искусство Н. Ф. Ватутина, сумевшего не только увидеть, но и эффективно реализовать возникшие тогда новые возможности. Без этого первоначальный успех 40-й армии не получил бы столь широкого развития.
Напомню, как это было.
Началось с того, что еще в первой половине августа, когда наступление главных сил Воронежского фронта было остановлено противником, действовавшая правее 40-я армия сломила сопротивление врага на своем участке. Командование группы армий "Юг" усмотрело в этом угрозу обхода своей ахтырской группировки. В результате противостоявшие 40-й армии войска получили крупные подкрепления и предприняли сильные контратаки, о которых я уже рассказывал.
Что могли мы им противопоставить? Ведь 40-я армия в первые дни контрнаступления Воронежского фронта имела незначительные силы, не соответствовавшие поставленной ей задаче. Одних их было мало не только для того, чтобы угрожать флангу ахтырской группировки противника, но и для того, чтобы удержать захваченный рубеж в условиях усиливающихся вражеских контратак.
Но изменение обстановки в полосе 40-й армии не укрылось и от внимания советского командования. Я не знаю, кому об этом изменении доложили раньше Ватутину или Манштейну, зато мне хорошо известно, что командующий Воронежским фронтом опередил командующего группой армий "Юг" в переброске войск к северу. По той же причине и в дальнейшем неоднократные попытки противника создать перевес сил и отбросить войска 40-й армии не имели успеха.
Итак, Николай Федорович хорошо понимал, что в создавшейся ситуации 40-я армия при наличии достаточных сил и средств могла содействовать быстрейшему поражению противника в полосе Воронежского фронта. И продолжал усиливать ее, ставя соответственно все более важные задачи.
Войска 40-й армии оправдали надежды командующего фронтом. Примеры тому прорыв к Пселу и последовавший за ним удар вдоль реки к району Гадяча. В результате этих стремительных бросков на юго-запад была создана угроза флангу и тылам врага. Она в сочетании с усилившимся натиском 47-й и 52-й армий привела к срыву подготовлявшегося гитлеровцами контрудара и вынужденному отводу вражеских войск.
Этим не были исчерпаны возможности нанесения 40-й армией особенно чувствительных ударов по врагу. Напротив, они возросли после того, как войска нашей армии, наступая теперь на самом острие ударного клина Воронежского фронта, вновь прорвали оборону противника, на этот раз на рубеже р. Псел. Форсировав реку и захватив на ее правом берегу довольно значительный плацдарм, мы опять оказались в состоянии нанести удар во фланг противнику.
Именно этого и требовал теперь командующий фронтом.
- Ясно? - спросил он, все еще не выпуская из рук карандаш, которым только что наметил на карте направление предстоящего удара 40-й армии.
Все было ясно. Но, пожалуй, не мешало бы усилить правофланговый 52-й стрелковый корпус, которому предстояло выполнить самую трудную часть задачи. Да и соседям слева - 47-й и 52-й армиям следовало бы одновременно с нами предпринять активные действия. Наконец, нам требовались хотя бы сутки на подготовку...
- Само собой разумеется, - сказал в ответ на эти рассуждения командующий фронтом. - В директиве все уточним, вы получите ее завтра к вечеру. Пока могу сообщить, что усиливаю 40-ю армию 42-й гвардейской и 29-й стрелковыми дивизиями, 6-м танковым корпусом. Полагаю, дивизии прибудут к вам завтра, 7-го, корпус - 8-го. Ну, а удар вы нанесете...
Ватутин выжидающе взглянул на меня, и я счел это приглашением высказать свои соображения о сроках начала наступления.
- Девятого, - сказал я.
- Девятого утром, - уточнил Николай Федорович и, поставив эту дату на карте, положил карандаш, даже отодвинул его от себя, как бы подчеркивая, что все решено.
Здесь потому так подробно рассказано об этом разговоре, что некоторые его детали отчасти характеризуют полководческий стиль Николая Федоровича Ватутина. Свои решения он принимал быстро, однако умел тщательно их взвесить, учтя соображения и предложения тех, кому надлежало выполнять его приказы. Если же видел, что требовалась помощь, то никогда не заставлял просить о ней дважды.
V
Проводив Николая Федоровича, я собрал Военный совет и ознакомил его с решением командующего фронтом. Тут же договорились о необходимых мероприятиях. Нужно отметить, что члены Военного совета К. В. Крайнюков и А. А. Епишев принимали активное участие в обсуждении и решениях. Они часто были вместе со мной в войсках и всегда были в курсе всех событий на фронте армии. С этого момента по существу мы и начали готовиться к выполнению новой задачи.