— Вперед! — что было силы крикнул командир взвода, и каждый понимал, что в эти считанные секунды решается успех дела.
Дзоты загрохотали только тогда, когда взвод был уже на насыпи. Лишь два солдата, не успевшие быстро взбежать по крутому скату, были тут же сражены наповал.
— Гранатами по амбразурам дзотов! — послышался голос Андреева.
Ночная тишина, разорванная первой автоматной очередью, теперь наполнилась гулом и треском: рвались гранаты, трещали автоматные очереди.
В темноте было трудно отличить своих от чужих. Бынков только и видел крупную приметную фигуру богатыря Тафетулова да маленького верткого Осипова. Тафетулов дрался на штыках с двумя низкорослыми солдатами. Вот на него бросился третий, пытаясь скосить очередью из автомата. Но проворный Осипов опередил его. Выронив автомат, противник покатился под насыпь.
«Мал золотник, да дорог!» — мелькнуло в голове Бынкова.
Ожесточенная схватка на мосту закончилась очень быстро.
Когда группа вражеских солдат была уничтожена, младший лейтенант Андреев дал в воздух голубую ракету. Это сигнал танкам: «Путь свободен».
Ракета ярко осветила лежавшие повсюду трупы гитлеровцев, фермы моста, широкую реку, по которой стлался пороховой дым.
«Теперь только бы удержать, сохранить…» — подумал Бынков. И в этот самый миг вдруг увидел под откосом насыпи вражеского солдата, торопливо возившегося с концами перебитого провода.
Еще раньше его увидел Тафетулов.
— Сапер! — вскрикнул он, тут же бросился вниз и прикончил сапера, не дав ему связать разорванные концы провода, соединяющие подрывную машину с зарядами, заложенными под мостом.
Из-за реки уже ясно доносился рокот наших танков: заслышав их, враг пошел на последний отчаянный шаг — пустил на мост машину, груженную взрывчаткой.
— По машине — огонь! — крикнул Андреев, разгадав намерение врага.
Мгновенно затрещали выстрелы. Машина с подожженным бикфордовым шнуром беспомощно свернула с насыпи под откос и взорвалась, осветив реку ярким пламенем.
А по мосту с грохотом неслись уже советские танки. Они тут же ворвались в город и заняли до рассвета две прибрежные улицы. К утру подошли главные силы и докончили начатое дело.
…Рассказав солдатам обо всем, старшина Бынков с удовлетворением заметил в их глазах огоньки задора и даже восторга. «Значит, не зря рассказал», — подумал он и вслух произнес:
— А теперь сами судите — пустяк секунда или не пустяк? Задержись-ка мы на несколько секунд, когда бежали к насыпи, ну и крышка всему взводу и всему замыслу. А если б Тафетулов не успел прикончить сапера? А если бы мы машину не успели подбить? Вот она, брат, секунда. Она судьбу боя решает! — И, подумав, закончил: — А может быть, исход целой операции.
В район сосредоточения подразделение подполковника Жорова пришло точно в назначенное время. Взводы быстро заняли исходные позиции для наступления и начали окапываться. Земля попалась твердая, неподатливая. Лопаты глухо стучали о каменистый грунт, на поверхность вылетали сырые комья земли. Несмотря на усталость, солдаты орудовали проворно. Бой предстоял нелегкий, и каждому хотелось показать все, чему научился за последние месяцы.
Прибывшие на учения военные корреспонденты записали в этот день в свои блокноты немало фамилий отличившихся солдат и командиров. Особенно привлекли их внимание саперы обороняющейся стороны. Они так хитро «озвучили» проволочное заграждение, что просто диву даешься. Глянешь на проволоку — никаких звенящих предметов, а задень хоть пальцем — шум поднимешь.
— Это какой-то хитрец придумал, — говорили меж собою бойцы. — Прямо настоящий Семушкин.
Можно было подумать, что Семушкин находится где-то среди обороняющихся и учит всех своим примером смекалке и военной хитрости. Но каково же было изумление корреспондентов, когда они услышали эту приметную фамилию — Семушкин — и среди наступающих. Ее назвал командир подразделения подполковник Жоров, и вот по какому поводу.
Оказывается, разведчики наступавшей стороны все-таки обхитрили саперов. Они сделали подкоп и совершенно неожиданно проникли к уязвимым местам «противника». А разведчик Болдырев так просто удивил всех. Он связал из прутьев раму, уложил на нее слежавшийся вал сена, подлез под него и так, черепахой пробрался в расположение «противника».
Когда Болдырев уже подползал к штабу, разразился сильный ливень. По земле полились потоки воды. Но разведчик ничем не выдал себя. Он настойчиво продолжал выполнять приказание командира и не только разведал оборону «противника», но даже подслушал важный телефонный разговор.
— Вот это настоящий Семушкин! — отозвался о разведчике подполковник Жоров.
— Так кто же такой у вас Семушкин? Наступал он или оборонялся?
— Был он и в обороне, был и в наступлении, — шутливо заметил Жоров. — О его подвиге я рассказал однажды бойцам, и вот они стараются теперь подражать герою фронта.
Со старшиной Семушкиным комбат расстался давно, больше года, но до сих пор помнит отчетливо этого расторопного волжанина с белыми, как лен, волосами и серыми глазами, в которых всегда таилась хитринка. По внешности он больше всего отличался от других, пожалуй, лишь необыкновенно белым лицом. К нему совершенно не приставал загар. Наступит, бывало, весна — все загорят, посмуглеют, а старшина Семушкин зимой и летом одним цветом.
Отличился старшина Семушкин при штурме одной безымянной высоты, которую солдаты прозвали Проклятой. Прозвать ее так было за что. Эта злополучная высота задержала их на целые сутки. А причиной всему был большой дот с многоярусными рельсовыми перекрытиями, который поддерживался соседними огневыми точками, замаскированными в кустарниках.
Вторая атака началась под вечер. Было душно. Поникли от жары травы. Раскаленное солнце, казалось, спешило скрыться за линию горизонта, чтобы там хоть чуточку остыть. Перед атакой по высоте долго били пушки.
— Ну теперь капут им! — крикнул старшина Семушкин, поднимая взвод в атаку.
Батальон продвигался успешно. Вот уже пройдены передние траншеи врага. За ними был виден дот, который причинил столько огорчений батальону.
Дот был сильно поврежден, но в нем еще крепко сидел враг. Когда батальон был уже почти у цели, снова застрочили пулеметы, заухали невесть откуда мины.
Атака захлебнулась.
Егор Семушкин был уже недалеко от дота, но тут рядом раздался сильный взрыв, который свалил его с ног.
— Вы ранены? — кинулся к нему красноармеец Шайхатар Фаттаков.
— Спасайте командира! — крикнул ему старшина и начал прикрывать отход, стараясь поразить установленный на фланге пулемет, строчивший по тому месту, где был укрыт раненый командир.
Несколько минут старшина Семушкин бил по врагу, заставил замолчать вражескую огневую точку, но потом рядом раздался взрыв, и старшина потерял сознание.
Очнулся Егор Семушкин уже вечером.
Солнце скрылось за горою. Малиновый свет вечерней зари ярко освещал и зеленеющую внизу долину, и потемневший от разрывов склон высоты. Сначала Семушкин даже не узнал места, где он находился, но, глянув на полуразрушенный дот, сразу все понял. Захлебнулась атака. А что же случилось с ним? Старшина пошевелил плечами — шевелятся! Подвинул руку — тоже двигается! Значит — повоюет!
Остаться одному в стане врага — дело, конечно, невеселое. Но старшина Семушкин, рассказывая потом о своих приключениях, не подчеркивал всех трудностей и страхов, которые ему пришлось пережить и претерпеть. «Конечно, было страшновато, — сознавался он. — Да ведь страшно, говорят, бывает даже героям, не только мне. Главное — суметь побороть страх и действовать согласно уставу и разуму».
Едва старшина успел убедиться, что он цел, как вдруг увидел: из полуразрушенного дота вышли три вражеских солдата и, низко пригибаясь к земле, торопливо направились прямо к нему. Что делать? И тут его осенила мысль: так ведь он же убит. Значит, лежи да помалкивай.