Однажды мне довелось побывать на больших тактических учениях, максимально приближенных к боевым действиям. Учения проходили на болотистой, сильно пересеченной местности, во время осенней распутицы. Несколько дней подряд шли непрерывные дожди, и земля превратилась в кисель. В жидком месиве буксовали машины, вязли колеса орудий, надсадно выли тягачи, застревая в непролазной грязи.
Артиллеристы с большим трудом выбрались из заболоченной поймы, но на пути встретился размытый овраг, и солдаты вынуждены были гатить трясину, на себе вытягивать орудия. Особенно досталось водителям тягачей. Работать пришлось в полной темноте. Рвались буксирные тросы, машины елозили по скользкому дну оврага, рычаги управления отказывали.
Когда артиллеристы выбрались наконец из липкой грязи и принялись, изнемогая от усталости, оборудовать огневые позиции, пришел приказ сниматься с левого фланга и перебазироваться на правый, поскольку разведка донесла: «противник» намеревается начать там танковую атаку. Над полком нависла серьезная опасность. Надо было срочно под прикрытием темноты перебросить все имеющиеся противотанковые средства на новое место.
Командир полка — высокий худощавый подполковник не давал покоя связистам: требовал соединить его то с артиллерийским дивизионом, то с соседом справа, то с саперами, которые должны были в кратчайший срок заминировать подходы к реке. Подполковник понимал, что значит перебраться с левого фланга на правый. Разлившаяся река затопила пойму, размыла овраги. По вязким трясинам трудно было пробраться даже пешком, а тут требовалось перебросить противотанковую артиллерию, да еще в кратчайший срок! Но иного выхода не было. Неумолимое время отсчитывало минуты. Надо было упредить «противника». Если артиллерия не прибудет вовремя на правый фланг, полк потерпит неминуемое поражение. А этого допустить нельзя!
Лицо у подполковника то мрачнело, то загоралось гневом, и вдруг на нем засветилась счастливая мальчишеская улыбка. Не трудно было догадаться: артиллеристы выполнили поставленную задачу — вовремя прибыли в назначенный пункт!
— Молодцы, артиллеристы! — крикнул в телефонную трубку довольный подполковник. — Особую благодарность передайте капитану Масловскому. Оправдал доверие!
«Капитан Масловский? Знакомая фамилия», — подумал я, вопрошающе глянув на командира полка. Сидевший напротив политработник Цепелев, поняв, видимо, мои мысли, согласно кивнул:
— Да, да, это — сын того самого капитана Масловского. Капитан заменил капитана.
Несмотря на поздний час, мы с подполковником Цепелевым отправились на правый фланг обороны полка: хотелось поскорее увидеть сына героя ленинградской обороны, предсмертное письмо которого обошло в войну все фронтовые и армейские газеты. Пробрались в темноте по травянистым колдобинам. Вышли к ближайшему перелеску, потом преодолели залитый водой овраг и наконец добрались до правого фланга, где артиллеристы уже занимали новые огневые позиции, ожидая встречи с «противником».
Стояла темная ночь, по небу ползли мохнатые тяжелые тучи. С юга дул беспокойный ветер. Время от времени обрушивался злой дождь, размывая и без того раскисшую землю. В темноте гудели машины, копошились солдаты, хлюпала под ногами вода. Капитан Масловский хлопотал у гудевших в темноте тягачей, загоняя их в низину, чтобы скрыть от наблюдателей «противника». Его ладная, подвижная фигура появлялась то у одного, то у другого тягача. Офицер, видать, был легок на ногу и не терпел медлительности. Распоряжения солдатам отдавал негромко, но четко, без лишних слов и суеты.
Когда все машины были поставлены на свои места, капитан пришел на наблюдательный пункт, доложил спокойно, без подобострастия о выполнении задания. Мы разговорились о ходе учений, о службе вообще, а потом конечно же об отце. Юрий Масловский отвечал на наши вопросы очень коротко, то и дело поглядывая вперед, где были замаскированы орудия. Его ответы дополнял Цепелев, который, судя по всему, хорошо знал и прошлое и настоящее нашего собеседника.
— Да, письмо отца определило всю мою жизнь, — сказал капитан, чиркнув зажигалкой. Крохотный огонек осветил его смуглое лицо, темные глаза и тонкие, вразлет, брови.
Памятное письмо пришло в заснеженную алтайскую деревушку Большая Шелковка Рубцовского района в лютую военную зиму. Почти одновременно принесли извещение о гибели матери. В письме отца мальчишка тогда еще многого не понимал, но главное понял: ему больше не придется выбегать без шапки к занесенным снегом воротам встречать почтальона: письма получать не от кого.
Старая Федотовна не спала ночей, плакала, проклинала несправедливую судьбу, отнявшую у ребенка не только отца, но и мать. Каждый день молила бога, чтобы он послал ей силы поднять на ноги осиротевшего внука. Но старушка напрасно беспокоилась за судьбу Юрия.
У него нашлись добрые покровители — Гаврюшины товарищи, майор из райвоенкомата и даже генерал — командир дивизии. Держава взяла Юрика на казенное содержание — направила учиться в суворовское училище, как хотел того отец.
С тех пор Федотовна видела внука редко — один раз в год. Приезжал он к ней на побывку в маленькой, по его росту шинели, в длинных брюках с алыми лампасами на брюках и такими же алыми погонами на плечах. Все деревенские ребятишки сбегались в тесную избенку Федотовны взглянуть на необыкновенного счастливца.
Потом Юрий приехал домой в форме лейтенанта. Федотовна даже всплеснула руками:
— Ой, господи! Точь-в-точь Гаврюша! Только тот был поплотнее…
При распределении лейтенант Масловский попросился «поближе к границе». Там, на переднем крае, началась его воинская служба. Были успехи, были и неудачи. Слабым местом во взводе, который он принял, оказалась подготовка механиков-водителей тягачей. Тягач в артиллерии — не последняя штука. Чтобы суметь в короткие минуты и секунды подвезти орудия на новую огневую позицию или закатить их в укрытие, нужна не только быстрота, но и предельная точность в работе. А достичь этого можно только тренировками, неустанным трудом до пота.
Молодому лейтенанту хотелось поскорее вытянуть взвод в передовые, но никак не получалось. Один не мог научиться с ходу преодолевать препятствия, у другого не хватало выдержки на крутых спусках, третий робел ездить на максимальной скорости по сильно пересеченной местности. Молодой командир взвода не вылезал с танкодрома — учил механиков-водителей преодолевать препятствия, маскировать боевую машину, быстро цеплять орудия. Иногда у него не хватало выдержки. Однажды на занятии, желая «ободрить» механика-водителя своим присутствием, встал на крыло тягача и приказал «гнать на всю железку». Тягач, как бешеный буйвол, помчался на предельной скорости по выбоинам и ухабам учебного поля. На повороте машину резко толкнуло в сторону, и лейтенант сорвался с крыла, рассек себе висок. Пришлось лечь в госпиталь, а оттуда идти на объяснение к Цепелеву. Разгоряченный лейтенант отстаивал правоту и уверял, что к концу месяца непременно научит механиков-водителей. Упадет, еще трижды разобьется вдребезги, но все равно научит. Только позже понял, что наскоком трудностей не преодолеешь, нужна неустанная, кропотливая, порой совсем не интересная и даже скучная работа.
Подполковник Цепелев рассказал, как Масловского принимали в партию. Перед собранием лейтенант хорошо изучил Устав и Программу КПСС, перечитал многое о внешней и внутренней политике нашей страны, но его спросили совсем о другом. Секретарь парторганизации взял со стола Историю партии и зачитал приведенное там письмо отца-коммуниста Гавриила Павловича Масловского.