Внутренняя ситуация в Мексике осложнялась с каждым днём. В июне 1929 года компартия Мексики была объявлена вне закона, многие её руководители были арестованы или высланы из страны.
Несмотря на солидный дипломатический опыт, открытость в общении, связи в правительственных кругах, Макар не смог предотвратить решения мексиканского правительства о разрыве отношений. Позже в мемуарах Хиль в оскорбительной форме отозвался о полпреде Макаре: «Это был человек низкой культуры, с ограниченными интеллектуальными возможностями, мало знакомый с нашими реалиями. Он был, без всякого сомнения, главным ответственным за то, что Мексика в январе 1930 года разорвала отношения с Советской Россией». Как видим, ложь высших должностных лиц для оправдания своих «волевых, часто неправедных решений» – не изобретение сегодняшнего времени.
В различных городах Мексики прошли митинги протеста против разрыва отношений с Советами. Вину за протестные акции правительство Мексики приписало активистам Коминтерна.
Мексиканский посол Эрцог выехал из России «по-хорошему», до обострения конфликта, а полпреду Макару пришлось покинуть Мексику «по-плохому». В советских газетах за 13 февраля 1930 года появилась информация под заголовком «Полицейский наскок на советского полпреда и миссию в Мексике. Тов. Литвиновым послана телеграмма мексиканскому мининделу с решительным протестом против возмутительного поведения мексиканской полиции»:
«Нью-Йорк, 10 февраля. Бывший полпред СССР в Мексике тов. Макар, находящийся в Вера-Круце на пути в СССР, в беседе с представителем газеты «Эксцельсиор» заявил, что тайная полиция задержала его на железнодорожной станции на 45 минут. Обыскав как его самого, так и его жену. Кроме того в гостинице был обыскан его багаж, при чем полиция отобрала у него много личных вещей и документов посольства. Тов. Макар заявил, что он будет жаловаться мексиканскому министерству иностранных дел. Из Вера-Круц далее телеграфируют, что полиция арестовала жену тов. Макара на 3 часа. И тов. Макар и его жена подверглись личному обыску. Дипломатические печати на всём багаже были сломаны. Чемоданы вскрыты и многие вещи украдены. Завтра тов. Макар выезжает в Европу».
Параллельно полиция нагрянула в представительство СССР:
«По сообщению из Мексико, вчера ночью 20 полицейских произвели обыск в советской миссии, не предъявив письменного ордера. Были обысканы квартира и служебное помещение тов. Макара, но не было тронуто служебное помещение коммерческого атташе Фридмана, который остаётся ещё на несколько месяцев в Мексико для ликвидации коммерческих дел. Были обысканы слуги и арестован один из них, Хуан Гонзалес. Конфисковано много бумаг и визитных карточек. Исполняющим обязанности наркома иностранных дел тов. Литвиновым послана телеграмма мексиканскому мининделу с решительным протестом против возмутительного поведения мексиканской полиции, представляющего грубое нарушение общепринятых в международном общении правил. Как известно, мексиканский поверенный в делах до момента оставления им территории СССР пользовался всеми правами и преимуществами дипломатического представителя. Поведение мексиканской полиции является хорошей иллюстрацией к заявлениям мексиканских официальных лиц, обвинявших СССР в несоблюдении норм международного права».
На следующий день, 11 февраля, в помещении полпредства, в стенах которого находилось торгпредство, был произведен вторичный обыск. Торгпред Фридман посетил начальника полиции и заявил ему протест».
Но вскоре пришлось покинуть Мексику и торгпреду.
Скандальные обстоятельства прекращения Мексикой дипломатических и торговых отношений с Советским Союзом интерпретировались с обвинительным «антибольшевистским» уклоном даже через многие десятилетия. Полпред Макар назывался «тёмной личностью из ведомства Менжинского – Ягоды», которое якобы «оттесняло Наркоминдел во главе с Чичериным и Литвиновым». Обличался и Коминтерн, «направляемый ГПУ»: заговорщики из Коминтерна сочли Мексику «слабым звеном» империализма в подбрюшье США и «начали действовать соответственно». «В результате в 1930-е годы Мексика прервала дипотношения с Советским Союзом»[14].
Резидент «Кади» сообщает из Монтевидео
Арендовать здание для полпредства в Монтевидео удалось не сразу. Более двух месяцев первым советским дипломатам, приехавшим в Уругвай в начале 1934 года, пришлось жить в гостинице. Полпред Александр Ефремович Минкин[15], вернее, его супруга никак не могла подыскать подходящий особняк. Как написал в отчёте в Москву резидент НКВД в Уругвае Наум Маркович Белкин («Кади»[16]): «Всё им хотелось «пошикарнее и повеличественнее», чтобы не ударить лицом в грязь перед уругвайцами и иностранными миссиями-лилипутами».
14
См.:
15
Минкин А.Е. (1887–1955) – в компартии с 1903 г., вёл революционную работу в Варшаве и на Урале. Подвергался полицейским репрессиям. Был секретарём ряда губкомов партии, членом коллегии Наркомторга. После командировки в Уругвай – заместитель председателя Верховного суда РСФСР.
16
Такой псевдоним Н.М. Белкин взял себе в память о работе в арабских странах. Кади – у мусульман – судья, единолично осуществляющий судопроизводство на основе шариата.