– Да, Стёпа… Заинтриговал ты меня. Загадки, намёки…
– Самое интересное, что обучать вас по спецкурсу будут в индивидуальном порядке. Все остальные занятия – групповые или общекомандные. Ну, в общем, это всё. Что я должен был тебе сообщить, я сообщил. Остальное узнаешь потом.
Торгаев встал и затянул на вещь-мешке узел, затем выложил на стол упаковку таблеток.
– Бери. Это отрезвляющие, – сказал и сам бросил одну в рот.
Проводив гостя, Максим спрятал бутылку в погребок, на случай если Торгаев ещё когда-нибудь заглянет. И прилёг на кровать. Над некоторыми вещами не мешало бы хорошенько подумать.
Алексеевская губерния, г. Юрьев 11.10.153 г. э.с.
Пребывание на борту "Владимира" нельзя было назвать удобным. Жёсткая откидная скамейка и иллюминатор, за которым облака, – вот и всё, на что можно было рассчитывать. Нутро фюзеляжа транспортника заполнено грузами; крупногабаритные ящики закреплены в специальных зажимах и законтрены распорочными тросами. Можно было не опасаться, что при попадании в воздушную яму тебя размажет одним из них.
Весь полёт Масканин провёл на скамейке. Как единственный пассажир он мог себе позволить подремать в положении лёжа. Под голову положил чёрную вольногорку, которую на складе выбил в первые же дни. По форме да без шапки он себя не мыслил, как и все вольногоры носил её зимой и летом. Удобная, в общем-то, штука. А фуражку даже под голову, если что, не подложишь. Десять дней отпуска – не так много, чтобы тратить на дорогу драгоценное время в поезде. Самолётом быстрей, несколько часов – и уже на месте. Приобщение к Главразведупру, как оказалось, имело некоторые побочные приятности, в данном случае возможность воспользоваться попутным бортом военно-транспортной авиации. Командир эскадрильи быстренько просмотрел командировочное предписание и распорядился взять штабс-капитана в качестве пассажира. Спустя два часа попутный "Владимир" взлетел на Юрьев.
Сентябрь промчался, словно лошадь галопом. Дни на учебной базе вертелись в бешеном ритме. Распорядок дня оказался предельно насыщен занятиями, а каждое утро по неистребимой армейской традиции начиналось с физо. Десятикилометровый маршбросок до полигона, затем занятия по рукопашному бою, стрельбы, а потом кросс обратно. Естественно с полной выкладкой. Затем обед и новые занятия: вождение бронетехники, минирование и прочее, и прочее, и прочее. В одном из ангаров нашёлся даже трофейный "MAGO", до оскомины знакомый по передовой. Этот велгонский бронетранспортёр – единственный из БТРов с колёсным движителем, прочие БТРы у противника все либо гусеничные либо полугусеничные. Остальной парк представляли отечественные БТРы Б40А, БМП "Кирасир" и парочка средних танков СТ-44 ранней модификации. Кроме того, в программу вождения были включены новые армейские внедорожники ВАК-130 и сборная окрошка грузовиков: русские "ВежАвтоКоны" моделей 521 и 627 и "Тунны"; трофейные хаконские "Франконии" и велгонские "Норды"; а также закупаемые в Островном Союзе "Дэффены".
Занятия по спецкурсу начинались после восемнадцати ноля. Проводил их полковник Семёнов, позже к нему присоединилась подполковник Бережённова. Дама оказалась с норовом, возрастом за сорок с хвостиком и с железной хваткой. Жёсткая и в то же время терпеливая. Причём из кадровых, в отличие от того же Семёнова. До войны женщины в армии были большой редкостью.
Спецкурс начался вполне ожидаемо: с цикла лекций, состоявших из подробного разбора боестолкновений со "стирателями", примеров различных тактических приёмов противника и освещения разработанных методик противодействия им. Но чем дальше Семёнов и Бережённова углублялись в тему, тем больше от всего этого попахивало мистикой. А уж когда начались практические занятия, мистика посыпалась как из рога изобилия. Нет, никаких потусторонних сущностей и всяких там демонов конечно же не было, а были лишь раскрыты иные грани мироустройства касательно роли и места в нём человека и его скрытых способностей. Пищи для размышлений было предоставлено столько, что успевай только переваривать.
А потом выпуск, прошедший вполне буднично: построение, зачитывание приказа и прохождение торжественным маршем. Так совпало, что выпускались в тот день "Заря-26" и одна из рот 2-го батальона фронтовых разведчиков. Однако построение было общим и торжественным маршем прошли все подразделения.
– Подлетаем, – сообщил борттехник, склонившись к дремавшему пассажиру.
– Сколько ещё? – спросил Масканин.
Но борттехник его не услышал. Тогда Максим повторил вопрос, перекрикивая гул двигателей:
– Сколько ещё лететь?!
Летун глянул на часы и гаркнул:
– Минут десять!
Когда борттехник скрылся за дверью, Масканин уставился в иллюминатор. Облачность – редкая, с высоты полутора тысяч метров земля внизу как на ладони. Неровные прямоугольники возделанных полей, с которых в августе и начале сентября собрали урожай; тронутые желтизной перелески и прожилки серебристо-синих речушек. Попадающиеся деревеньки выглядели игрушечными и так же по игрушечному смотрелись на дорогах машины.
Десять минут пролетели незаметно. И вот уже земля за иллюминатором понеслась навстречу, а в ушах появилась лёгкая боль. Едва ощутимый толчок – самолёт коснулся полосы и рёв двигателей сменил тональность.
– Всё! Приехали, – объявил вышедший борттехник и нажал на рычаг открытия рампы. В салоне к этому времени наступила тишина.
Попрощавшись с экипажем, Масканин зашагал по лётному полю с чемоданом в руке. На соседней полосе выруливали на взлётную дорожку сразу семь бомбёров, их через Юрьев перегоняли на фронт. Слева на краю поля возвышалась командно-диспетчерская вышка, а вот в какую сторону надо идти, чтобы выйти за пределы аэродрома со стороны города, было не понятно. К счастью, по грунтовке, что тянулась параллельно взлётно-посадочной полосе, подъехала легковушка и тормознула со скрипом.
– Подбросить? – поинтересовался летун в кожанке, распахнув дверцу.
– Не откажусь.
Лётчик потеснился и Масканин сел рядом, позади водителя.
– В город?
– В город, – кивнул Максим.
– Подбросим тебя до Девяточной. А там уж, извини, у каждого своя дорога.
– Да мне хоть куда, лишь бы мимо Юрьева не промахнуться.
Лётчик хохотнул и тронул плечо водителя:
– Давай, Макар, гони к воротам.
И солдат погнал. Да так погнал, что казалось, он стремился оторваться от земли и взмыть под облака. Даже на поворотах скорость не сбавлял. Всю поездку лётчик бросал на пассажира оценивающие взгляды и, в конце концов, остался разочарован – Масканин ни единым мускулом на лице не выдал своего волнения. Да и не волновался он особо, весь сентябрь, считай, сам устраивал такие же гонки на вождении, только на учебной базе за это ещё и оценки ставили.
Проверка документов на КПП отняла меньше минуты и водитель-лихач вновь помчал сломя голову, но уже притормаживая, когда навстречу шли грузовики и автоцистерны.
Масканина высадили на въезде в город. Поблагодарив и пожав руки летуну и водителю, он проводил машину глазами и на одном из домов частного сектора приметил табличку "улица Девяточная". Далеко ли до Шелкопрядного он не знал, в Юрьеве ему до сего дня бывать не приходилось. Прохожих вокруг негусто и все в отдалении.
Цок-цок. Цок-цок.
Из-за поворота ближайшего переулка выехал экипаж – пегая кобыла, запряжённая в коляску. Извозчик тронул вожжи и свернул, как по заказанному, в сторону Максима. Оставалось только махнуть рукой.
– До Шелкопрядного подбросишь?
Извозчик неторопливо пригладил бороду, словно прикидывая какую таксу заявить офицеру, причём явно нездешнему, так как вольногорку с другими головными уборами не спутаешь, затем отложил вожжи и выдал:
– Да хоть до проспекта подброшу.
– Мне на Шелкопрядный надо, – раскусил его хитрость Масканин. Откуда ему было знать, ближе ли этот проспект отсюда, чем Шелкопрядный переулок или нет, и один ли вообще проспект в городе. Юрьев-то не большой городишко, может даже и проспекта здесь нет, а этот ушлый дядя задумал проверить ориентируется ли клиент в городе. – Рубь даю. Идёт?