– Так точно, господин генерал-майор, – улыбнулся пилот. – Покурить не помешает, потом нельзя.
– Отчего же? – удивился Острецов. – Вы же не бомбёры, высоко не подымаетесь.
– Так ведь… Болтанка. Ну и самолёт мой латаный перелатаный, воздуха всё равно не будет хватать когда на семь тысяч подымимся, – как бы извиняясь лётчик на секунду потупил взгляд.
Острецов хмыкнул. Надо же, на семь километров самолёт может взобраться. А по виду не скажешь. Смотря во след пилоту, достал сигарету и размял её пальцами, заразившись этой привычкой от сослуживцев лет пятнадцать назад. Похоже, приказ выделить для его персоны лучший борт просто не дошёл вовремя. А может, это и был лучший борт в эскадрильи.
Драгун, назначенный в сопровождающие, дождался своей очереди и лихо вздёрнул руку в воинском приветствии, так же лихо щёлкнув каблуками. Эх, до чего они это любят, подумал Острецов, сразу видно строевика, причём кадрового, и смотрится красиво, однако.
– Ротмистр Мелёхин, – представился драгун. – Откомандирован в ваше распоряжение, господин генерал-майор.
– Ну, здравствуйте, ротмистр, – Острецов пожал руку и предложил раскрытый портсигар. – Угощайтесь.
– Благодарствую.
Генерал щёлкнул зажигалкой, протянув её драгуну, устанавливая таким образом доверительное отношение. Оглядел ротмистра, отметив два ряда железных зубов, когда тот улыбнулся, затягиваясь. И также приметил едва заметные дырки от звёздочек на не обмятых погонах с 'очищенными' просветами. Мундир на Мелёхине был повседневный и не изношен за военные годы, значит, как и положено, дожидался хозяина в гарнизоне, а судя по погонам, войну его владелец видно встретил не в своём теперешнем звании. Виски с проседью, глубокие морщины вокруг глаз старили ротмистра, а ведь они, пожалуй, ровесники. Подзадержался он карьерном росте, мог бы и подполковником быть. Два Георгия четвёртой и третьей степени и наградная шашка с вензелем владельца могут многое сказать о человеке. Похоже, лихой драгун перед ним стоит. И каким ветром его в разведку занесло, интересно? Об этом Острецов и спросил.
– Такова роза ветров, господин генерал, как говорят здесь в приморье, – драгун, улыбаясь, развёл руками.
– Давайте без чинов, Андрей Владимирович, – предложил Острецов, отметив шальной огонёк в глазах офицера. Имя-отчество ротмистра он узнал ещё до отлёта, как и драгун знал, кого встречать будет. – Поговорку эту я слышал, но всё-таки.
– Да что тут сказать, Ростислав Сергеевич, сам не чаял. Воевал в своём полку, пока случай не вышел сцепиться с одной велгонской мразью. Кто-то где-то через кого-то обратил на меня внимание и вот я оказался, как у вас говорить принято, проходящим в качестве кандидата по вашему отделу.
– Хм, вот даже как.
Это можно было считать удачей, думал Острецов. Неужели самоучка? Определённо, удача. Значит ротмистр один из нас. Жаль только, что его так поздно приметили, мог ведь погибнуть в каком-нибудь рейде. Знаем мы эту кавалерию, то в прорывы идут, то по вражеским тылам шастают, а там элементарно от отсутствия медикаментов при пустяковой ране загнуться можно. Война есть война. Сколько раз этот Мелёхин мог погибнуть? Не без пользы погибнуть, вона два Георгия на груди, но в разведупре его скрытые таланты уж всяко принесут побольше пользы Отечеству нежели на передовой. Тем более что разведупр испытывает кадровый голод в таких вот спецах, пусть и с латентными способностями. Генерал поймал взгляд Мелёхина, как бы говоривший, что от него не укрылась попытка нового (или временного?) начальника прощупать его в ходе разговора. Но где там! Генерал сразу натолкнулся на умелую блокировку, даже к эмоциональному уровню не пробиться.
– Давайте, что вы там для меня приготовили.
Ротмистр отошёл к своему скарбу, которого у него и было-то – маленький обтрёпанный саквояж и видавший виды простой солдатский вещмешок. Из саквояжа он извлёк тонкую кожаную папку и передал генералу.
– Это, Ростислав Сергеевич, материалы для ознакомления. Сухо и лаконично, уж не обессудьте. На большее у меня времени не было, сам буквально с колёс вникал. Острецов кивнул, пряча папку в портфель.
– Занимайте место на борту. А я пока познакомлюсь с нашими клиентами.
Подхватив пожитки, ротмистр быстрым шагом направился к раскрытой в фюзеляже дверце.
Ярема и Хельга наблюдали за появлением генерала, блюдя внешнее спокойствие. О чём тот говорил с лётчиком, а потом и с драгунским офицером было почти не различимо. Далековато они стояли. Но к выводу, что генерал – человек незаурядный, они пришли независимо друг от друга. Достаточно было понаблюдать его манеру общения с младшими по званию. Хотя кто знает, поди разбери местные обычаи. Вполне может быть, что в вооружённых силах Новороссии это являлось нормой, в отличие от той же Сокары. Довелось им лицезреть однажды в Фалонте сокарского генерала, перед которым свита чуть ли не стелилась. Вволю они тогда почесали языками, обсуждая и генеральский мундир, и высокомерие его обладателя. Одна только высоченная тулья фуражки чего стоила! А от расшитых золотом позументов и орденов с кулак размером в глазах рябило. Кочевник тогда ещё заметил, что чем слабее армия, тем больше её генералы занимаются самоукрашательством. Спорить с Кочевником Ярема не стал, что толку говорить, что Темискира чужой мир? К тому же оторванный от остальной галактики, здесь всё может быть совсем не так. Однако то, что сокарская армия не выиграла без помощи островитян ни одной войны, был факт общеизвестный. Совершенно противоположное впечатление вызывал появившийся на пирсе генерал Острецов. Естественно кроме погон, только лацканом и золотого шитья листьями на петлицах он отличался от ротмистра, да тонкой узорчатой вязью по ободу козырька фуражки. Лампасы – и те были не намного толще кавалерийских лампас драгуна и отличались больше цветом, у ротмистра, в отличие от красных генеральских, они были синие. И пожалуй ещё переливчатый оттенок защитно-зелёного сукна кителя и какие-то нашивки на обшлагах выдавали в генеральском мундире принадлежность к высшему офицерскому составу.
С самого момента появления генерала, и Ярему, и Хельгу охватило ощущение некой нереальности происходящего. Нет, неполноценное ощущение, а скорее намёк на таковое, словно отзвук столкновения сложившейся в их головах картины 'правильности' дальнейшего развития событий с тем результатом, что как бы сам собой сложился здесь и сейчас. Впечатление такое, что одна из промежуточных целей общего плана действий, объявленного Красновым и одобренного всей группой ещё в Фалонте, была достигнута без малейших усилий с их стороны. Планировали наладить контакт с государствоохранительными структурами Новороссии, а те сами на них вышли. И то ли радоваться теперь, то ли нет? Так сразу не поймёшь. Если бы их группа сама искала выход, скажем на этого генерала, позондировала как его самого, так и его окружение, попутно собирая информацию о внутренней властно-политической 'кухне' в Новороссии, то это была бы игра на их поле. Всё было бы привычно и соответствовало отработанным схемам. Теперь же пошла игра на чужом поле и возможности для манёвров на порядок меньше.
– Сударыня, – улыбнулся подошедший генерал с полупоклоном, поднеся протянутую Хельгой руку к губам. Было видно, что он оценил сей древний жест дамского благоволения. И не ударил в грязь лицом. В том же Фалонте такие тонкости общения мужчины и женщины были не в ходу. – Острецов Ростислав Сергеевич, – представился он, обменявшись крепким рукопожатием с Красевичем. – Генерал-майор разведуправления генерального штаба.
А должность не назвал, отметил Ярема и представился своим настоящим именем, так как от Еронцева знал, что Краснов дал на это добро.
– Красевич Ярема.
– А по батюшке? – полюбопытствовал Острецов.
– Приютский я. Найдёныш.
– Хели Корф, – назвалась Комета.
– По аргивейскому паспорту, – уточнил Острецов с лёгкой ехидцей.
Хельга осталась бесстрастна, выдерживая ироничный взгляд генерала. Она чувствовала его искренний интерес, не только профессиональный, а и простой человеческий. Ирония так и светилась огонёчком в его проницательных глазах. Вот же дьявол, поразилась она, фальшь он без труда различит. Да и к чему дразнить тигра? Ярема вон назвался и ничего. Интересно, неожиданно для себя самой подумала Хельга, а на Темискире есть тигры?