Не трудно догадаться чего тому было надо. Никто из товарищей Сыча по несчастью не знал, что случалось с пленниками, но вряд ли пойманных отправляли на курорт.
Наконец Сыч осознал, что его окончательно загнали в угол. Каналы передачи данных оказались перекрыты. Он был заперт в компьютере передатчика. Сбежать он уже не мог. Даже попытка перегрузить ускоритель ничего ему не дала. Паскудный охотник смог его отключить. Конечно, теперь сложный аппарат придётся долго ремонтировать, но это не было таким уж большим утешением.
Сыч понял, что он попался. Ну что ж он прожил вполне не плохую жизнь, задав этим проклятым кожаным жару. Пусть никто из них не понимал, кто стал причиной их несчастий, зато это знал он. У Сыча остался последний козырь. Сейчас он заберёт этих ублюдков с собой прямо в ад.
Минин ничего не успел понять, зато одна из его гончих смогла скопировать сообщение, разобрала его на составляющие и швырнула результат своему хозяину. Содержимое его оказалось просто до предела. Это было распоряжение закоротить конденсатор, создав искру огромной мощности — приказ на детонацию. Адресаты его находились по всей станции.
Программисту захотелось закричать и предупредить остальных, но времени на это не осталось. И он сделал то единственное что смог — заблокировал передачу сообщения. Увы, радиоканал ремонтника, пытавшегося убрать разлетевшийся во все стороны мусор, заблокировать было уже невозможно.
Андрей закончил разносить ещё одного кабелеукладчика. Тот израсходовал всю длину своих щупалец и вынужденно вытащил свой корпус в каверну, где шёл бой. Лихов хотел сказать об этом Рамиресу, когда сзади вспыхнуло, и тугая волна газа ударила его и понесла прямо на обтекаемый кожух ускорителя. Последнее что он видел, это стремительно приближающая металлическая поверхность, а потом была темнота.
Глава 20
Тетра
Первым, что он увидел, была белая крышка хирургической капсулы. Он лежал в ней долго. Так долго, что, кажется, стал забывать, что на свете есть ещё что-то кроме матовой чуть светящейся поверхности. Однажды, наверное, тысячу лет спустя крышка открылась. Эластичные ремни отпустили его, и он свободно поплыл в невесомости. Мгновение и в его поле зрение попало худое лицо. Несколько секунд человек рассматривал его, а потом заговорил:
— Ну, что Андрюх? Добро пожаловать в наш дерьмовый мир обратно! — человек помог ему выбраться наружу. Он оглянулся. Вокруг была большая белая комната, забитая странными приборами и приспособлениями, часть из которых свободно плавали в невесомости.
Рядом с ним в воздухе висел высокий и худой человек. Во всём его облике было нечто от стремительной хищной птицы. Это впечатление создавалось не только позой, но и лицом, на котором выделялся длинный острый нос, похожий на клюв. Дополнял его тяжёлый пронзительный взгляд карих глаз.
Память вернулась к нему словно ударом. Этого человека зовут Валентином Сергеевичем Голубевым. Это их корабельный врач. Потом воспоминания нахлынули на него словно бушующая вода, и он снова отключился. Миг темноты и Андрей снова оказался всё в той же комнате. Только снова самим собой.
— Так лучше? — Осведомился врач.
— Да, Док, существенно. — Ответил Лихов. — Как мы оттуда выбрались?
— Никак. Мы вас со станции вытащили.
— А Корнеич, Ваня?
— Всё хорошо. Разве что Минину пришлось работать, как только пришёл в себя, а так… — Махнул рукой Голубев — Всё в принципе нормально. Тебя я оставил, так сказать, на сладкое. Остальные уже практически оклемались.
Доктор проводил его в каюту и помог надеть маску, подававшую лечебный туман, совсем скоро Андрей уснул. Проснулся он только сутки спустя. Поел и снова лёг спать, так продолжалось почти неделю, пока доктор не приказал, больше не дышать из маски.
Первым делом Андрей отправился на ФОК, за столько времени без тренировок мышцы его порядком ослабли. Нужно было навёрстывать упущенное. Что бы кто ни говорил, а электромиостимуляция, не заменит настоящей тренировки. Полностью истощившись, Андрей двинулся в кают-компанию.
Капитан поймал его по дороге и для начала хорошенько обматерил. По ходу Рындин перечислил всех Андреевых родственников, а с его точки зрения их было немало. Потом рассказал об особенностях личной жизни самого Лихова, его службе в вооружённых силах, в транспортном флоте, о его деятельности на посту пилота, о его «заслугах» и так далее, далее и далее. Стоило признать, за весь свой длинный и обстоятельный монолог капитан ни разу не повторился и не потерял нити повествования. Андрей даже заслушался. Наконец полностью выговорившись, Рындин ввёл его в курс о дела.