С того случая сверстники Эн-уру-гала не трогали, но жить ему легче не стало. Убитая горем мама слегла. Чтобы не умереть с голоду, парню пришлось занять её место на приисках. Больше на работу она не вышла. Протянув ещё полгода, женщина тихо скончалась во сне, не сказав на прощание ни слова. Он сжег её тело, развеяв прах далеко за пределами поселения, взобравшись на высокий пологий курган, пуская его по ветру, и чёрный пепел мелким облаком ещё долго оседал поверх такого же чёрного песка, навсегда скрывшего в себе ничем не обозначенную могилу матери. Эн-уру-гал остался один.
На приисках он пробыл лет двадцать, до тех пор, когда владелец шутки ради не взял его на один вечер прислугой, поставив на старое место отца. Гости пришли в неописуемый восторг, когда маленький наследник прислуживал тем за столом, глотал слюну от объедков, соскребал их блевотину с полов, выносил горшки, полные дерьма. Так он прижился в господском доме. Полетело время. Эн взрослел. Терпел. Низко кланялся господину, прятал непокорные глаза, ждал. Он давно бы уловил момент, чтобы прирезать эту пухлую свинью, но не о такой мести мечтал наследник. Убить! Убить их всех! Эн-уру-гал жил этим словом и верил — случай обязательно представится…
В ожидании пробежало несколько столетий. Эн продолжал прислуживать господину, но его мысли уже не так часто посещали кровавые сцены мести. Теперь в них жила Иннана — племянница хозяина. Милая светловолосая девушка, сирота. Она жила в доме дяди на правах бедной родственницы, и тому до самого её взросления племянница была не интересна, ни она сама, ни её жизнь. Не попадалась на глаза, и хорошо. Ей запрещалось находиться в верхних покоях, играть с детьми господ, разговаривать, пока её не спросят. Иннана росла затравленным тихим ребёнком, на котором, несмотря на происхождение и родство с хозяином, каждый мог согнать злобу, и ей нередко доставалось от прислуги и заносчивых детей дяди.
Такая жизнь научила её скрытности. Девочка жила в тени. Всегда непричёсанная, в ободранных обносках, с побитыми коленками, Иннана пряталась в укромных уголках огромного дома, днями напролёт оставалась далеко за пределами поселка, бесстрашно выходя к разлогим барханам, и только ночью тайком прокрадывалась обратно в свою убогую каморку. Некогда у неё была нормальная небольшая комната на втором этаже господского дома, но постоянные придирки детей заставили девочку сбежать вниз, туда, куда разнеженные отпрыски брезговали даже заглянуть, не то, что спуститься.
Спрятавшись в погребе в первый раз, Иннана просидела в своём укрытии почти двое суток, пока крутивший желудок голод не заставил девочку выбраться наружу. Так её заметила главная кухарка — тощая, подвижная, всегда орущая баба. Не было в штате прислуги того, кто не боялся бы этой старой ведьмы. Она наводила страх одним только своим видом, и, попав ей в руки, Иннана не сомневалась, её ждёт порка, а может быть, и хуже. Ходившие меж детей страшные истории с ужасом описывали, что бывает с теми, кому не посчастливилось оказаться на её кухне. Бедняг варили заживо, запихивали в печи, скармливали собакам. Встретившись со старухой, перепуганная девочка живо вспомнила эти сказки, а страх только утроил их смысл, и, не сказав ни слова, Иннана дико завопила, застыв на месте. Кухарка быстро заткнула ей рот.
— Дом побудишь, — проворчала она, оттаскивая онемевшего от страха ребёнка.
Иннана не замечала ничего и никого. Маленькое сердечко выпрыгивало из груди. Коснувшиеся пола ноги подкосились. Девочка упала. Старуха нависла над ней. В слабом свете её изрезанное шрамами и морщинами лицо казалось мордой чудовища. Иннана закрылась руками. Всё. Сейчас её сожрут. Ребёнок с ужасом жался в угол, но ничего не происходило. Приоткрыв один глаз, она тихонечко посмотрела сквозь пальцы. Рядом никого не было. Набравшись смелости, Иннана отняла руки, оглядываясь. Она была в погребе, но в другом, сухом и тёплом. От стены веяло лёгким жаром. По ту сторону стены горела печь, отдавая тепло в камень. У самого входа, над дверью светила мутная жёлтая лампочка, и её света хватало лишь на небольшой полукруг. Остальные углы оставались в тени. Иннана посмотрела туда, заметив в темноте что-то похожее на кровать — толстый настил, тряпки. В них кто-то зашевелился. Девочка опять сжалась в комок, отступая подальше. В этот момент вновь вошла старуха. Иннана готова была закричать, но кухарка кинула ей в ноги ворох тряпья.