Энни разглядывала одухотворенное лицо старого ученого и думала о том, как, наверное, долго никто не проявлял искреннего интереса к его работам.
— Вы всегда живете так уединенно, сэр? — спросила она, когда ученый прервался на минуту.
— Уединенно? — воскликнул тот. — Вот уж нет. Никто не одинок, если он увлечен работой.
— А что вы думаете делать со всем этим? — Жиль смущенно повел рукой на лавки у стен, уставленные разными сосудами.
— С химией? — уточнил старик. — Думаю, мы можем сделать с ней все, что угодно. Вот, посмотри!
Философ подошел к шкафу и достал большой зеленый кувшин, наполненный пастой янтарного цвета, напоминающей замороженный мед.
— Видишь это? — сказал он. — Если поместить содержимое под стеной замка и поджечь, я пробил бы в стене такую дырищу, через которую могла бы промаршировать целая армия. Воякам это вещество только дай. Я думаю, король в военное время отдал бы половину своего состояния за пятьдесят бочонков этого состава. Но, — тут он водворил тяжелый кувшин обратно в шкаф, — я никогда не работал над тем, что разрушает. Это соединение я открыл случайно и чуть сам не поплатился за это жизнью, исследуя его.
— А что это за бумаги? — показала Энни на кучу листков на краю стола.
— О, это книга, которую я пишу, — пояснил Иоганн.
— А про что? — допытывалась Энни, которая очень гордилась тем, что умела немного читать и писать, но в этих листочках она не могла разобрать ничего.
— Это книга о химии, первая такая, — ответил философ. — Но она написана на латыни. А ты не читаешь латынь?
— Нет. Думаю, что нет, — ответила Энни таким тоном, будто это оказалось случайным, что она совсем не сильна в латыни. — А почему вы пишете на латыни?
— Латынь — это единственный язык, на котором пишет и разговаривает весь ученый мир, — сказал Иоганн.
— А вы написали много книг? — заинтересовался Жиль.
— Да, несколько.
— Но мы не проходили их в школе. Нам давали уже книги по математике, с картинками и такими забавными штучками, как вот здесь, у вас, — сообщила Энни, перелистывая страницы.
— Конечно, — ответил философ. — Ведь я занимаюсь несколько другим. Химия или алхимия, как большинство ее называет, — это нечто такое, что люди всегда связывают с ведьмами и дьяволом. Вы говорите — в школе? Но ведь когда-то и книги по математике нельзя было изучать там. Возможно, скоро разрешат изучать в школе и химию. Скоро, но не сейчас. А пока мы должны работать, прячась как воры за запертыми дверями и занавешенными окнами, для того, чтобы принести людям что-нибудь новое. Что-нибудь новое! — философ вскинул руки, и лицо его стало краснее обычного. — Что-нибудь новое! Это как раз то, чего они боятся. Они хотели бы, чтобы мир оставался неизменным. Иногда мне кажется, они охотнее согласились бы увидеть мир, идущим вспять, чем к прогрессу… Но вы сказали, что хотели со мной о чем-то потолковать.
— О да, — подтвердил Жиль, сразу возвращаясь к цели визита. — У нас есть Раковина. Мы думаем, что вас, человека науки, она должна заинтересовать.
С этими словами Жиль извлек из кармана зеленую завитую Ракушку и положил ее на скамейку среди гнутых реторт и других банок-склянок.
— Вы, конечно, знаете, если пустую раковину приложить к уху, то в ней слышен шум моря, — приступил Жиль.
— Да-да, — ответил философ. — Я помню, сам это проделывал, когда был ребенком. Продолжайте.
— Но эта Ракушка способна на большее, чем другие, — сказал Жиль. — Она может открыть вам, что про вас говорят другие.
— Что?! — вскричал философ. — Ну и ну, да вы принимаете меня за простофилю!
— Сэр, но это правда, — ответил мальчик. — Пожалуйста, поверьте нам. Эта Раковина, если носить ее в кармане, становится теплой, когда кто-то начинает судачить о вас.
— Но каким образом? — допытывался Иоганн.
— Она разогревается, — ответил мальчик.
— Невероятно! — вскричал философ. — Этого не может быть!
— Сэр, — возразил Жиль, — разве в вашей химии не может быть удивительных открытий? Разве ваша желтая паста не может пробить дыру в стене замка от одной только искры? Каким образом это получается?
— Так-то оно так, — проворчал старый ученый. — Но я могу показать вам с помощью рисунков, формул, диаграмм и графиков каким образом это вещество работает. Но это! Это же необъяснимо!
— Но, сэр, — вмешалась Энни, — разве мы можем сами понять, как вообще раковина издает звуки, например, каким образом мы можем услышать в ней шум моря?