— Спирмен вроде велел передать, что он — в черной норе… Или дыре? Это имеет смысл?
Райт сказал:
— Пусть скажет ему, что его третий сын умер. И что дверь его дворца слишком мала для наших друзей. Погоди… Он ничего не спрашивал про Энн?
— Она говорит, что нет.
— Не переводи моих слов. Пол, ты видишь, что я имел в виду? Я не могу ему ничего сказать. Пол, вели передать, что ты сам сочтешь нужным.
— Ну что ж… Минйаан, вели ей передать, что Энн не смогла прийти с нами. Что мы хотим с ним поговорить и, как сказал док, что эта дверь слишком узкая для некоторых из нас.
Воины охраны, похоже, что-то поняли в происходящем. Они уступили дорогу посланнице, и стали не такими напряженными, глядя на пришельцев скорее с интересом, чем со злобой. Сирс-Даник, мечтательный старший сын Тейрон, прошептал Полу:
— Я пытаюсь его вспомнить. У него короткие каштановые волосы… Мне было всего семь лет, когда он отвез нас на Адельфи. Еще я помню его голос, такой… сильный.
— Верно, Дэни. Но сейчас его волосы могут быть уже седыми, как мои. И лицо будет старше — впрочем, Спирмен и тогда не казался молодым. Его фигура вряд ли изменилась.
— Он старше тебя? — спросила Дьюнин.
— Нет, дорогая. Немного моложе.
Но Спирмен, как оказалось, выглядел намного старше Пола. Он внезапно появился в двери, упираясь обеими руками в косяки. Его лицо осунулось, черты заострились. Глаза косили, и было похоже, что ему трудно сосредоточить взгляд. На Спирмене была надета только черная набедренная повязка из черной ткани. Редкие волосы казались пестрыми от седины, а на висках совсем побелели. Щеки его висели мешками, кожа лица имела нездоровый красный оттенок.
— А я ей не поверил, — сказал он.
При виде его охранницы взяли копья наперевес, имитируя земных солдат, затем стукнули тупыми концами о землю. Они замерли навытяжку, хотя Спирмен не обращал на них внимания.
— Не поверил…
Спирмен икнул и закрыл лицо руками. Видя мучительную нерешительность Кристофера Райта, Пол шагнул вперед.
— Сирс умер — тогда, давно. Но мы с доком выбрались, и с нами несколько друзей.
Пол остановился перед стражей и протянул Спирмену руку. Тот уставился на нее, что-то соображая, наконец подошел и неуклюже пожал руку Пола старым земным жестом. От него пахло спиртным. Налитые кровью глаза Спирмена выражали явное потрясение. Рука его была влажной и неуверенной, и Спирмен быстро отдернул ее.
— Извини, — сказал он, — мне что-то хреново. Никак не могу уложить это все в голове. Ах, черт, я малость пьян. Неудивительно, правда? Миджок…
Спирмен мельком оглядел Пэкриаа и Низану, не узнавая. Задержался взглядом на Арек, но не назвал ее по имени. Затем он впился глазами в Кристофера Райта, и на губах его появилась скованная усмешка, смысл которой трудно было определить.
— Энн… добралась до нас, — едва слышно сказал Райт. — Она…
— Почему ты шепчешь?
— Она прошла вдоль берега, — сказал Райт, едва ли громче. — Ребенок умер — незадолго до того, как она добралась до нас.
Спирмен моргнул, уставился на свои руки и опустил их. Он только сейчас заметил вытянувшихся по стойке «смирно» воинов и распорядился, на земной лад:
— Вольно.
Копейщицы стали «вольно», глядя перед собой.
— Возможно, — сказал Спирмен, — возможно, вы пришли слишком рано.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Пол. — Мы пришли сразу, как только узнали, что ты жив… Как твои остальные дети, Эд? Они здесь?
— Что? Да, я понимаю… Слишком рано. У меня все еще есть город с населением семь или восемь тысяч. И воины, которые пойдут за мной.
Райт ударил себя кулаком по ладони.
— Мы тебе не враги. И никогда ими не были. Для тебя было место на Адельфи. И сейчас есть.
— Да? Могу себе представить… Значит, Энн…
— Энн вернулась к нам. Дорога отняла у нее сто дней. От нее остались кожа да кости…
— Она поправится, Эд, — сказал Пол. — Ей нужны только отдых и хорошая пища. Она хочет видеть Джона и Дэвида, и это естественно. Они ведь и ее дети тоже.
— Так ли это? — отстраненно произнес Эд.