— Понятно, а девок айнов там оставили?
— Так ясное дело, мы же и так битком, взамен тех людей, что остались, гвардейцам разрешил взять по одной и всё.
— А выживут они там, с голода не помрут? — Задал я хозяйский вопрос.
— Обижаешь, брат. Я хоть и по технике главный, но это стало понятно сразу, как только девок рыл 200 набралось. Я на одной яхте сходил в рейд на Корею, там штук 40 лошадок набрали, потом завернули на юг Хонсю. Корейцев грабить не стали, так только лошадок реквизировали и всё. А вот япошек прошерстили здорово, тонн двести риса, колясок разных и всякой хрени набрали по побережью и опять же битком перевезли на Эдзо. Пшеницу мы закупили, но не оставлять же её на прожор, пришлось такой вариант провернуть. Подготовили в Раздельной…, нормальное название для бывшего Хоккайдо?
— Нормальное. — Кивнул я.
— … Поля под пшеницу, среди этих, что остались, почти все разбираются в крестьянском хозяйстве. Двое наших гвардейцев в кузнечном деле могут помочь, их взвод я и оставил. Ну и рис им почти весь оставил, на пару лет хватит, если не жрать в три горла, да десяток лодок рыбацких из тех, что получше у япошек выбирал. Картошку оставшуюся перебрали и тоже с пяток мешков под посадку им оставили, жить можно. Пока крутились так, и сроки штормов подошли, вот и пришлось там зимовать. Снега на Эдзо — просто очуметь, я у тебя в Москве столько не видел — сугробы выше человека.
— Да уж, смотрю, эта поездка тебе впечатлений создала больше, чем за всю предыдущую жизнь. — Удивлённо смотрел я на разговорившегося брата, ранее не замеченного за словоблудием.
— Есть маленько. — Хихикнул, братец. — У меня же любовь появилась, не знаю, правда, как Ольге сказать.
— Да никак, обычное же дело, у всех вождей по 2–3 жены и никто не заморачивается. Ты с темы не съезжай, мне нужно понимать, кого ты привёз, что, как это всё распределять.
— Сразу всё и не расскажешь, людей славянской наружности 350 человек, 206 парней, остальные девки. Пшеницы 300 тонн осталось, шёлк, специи, финики и лозы разного винограда набрал, может, в Кочиме будет расти, я всю дорогу изюмом объедался, настолько забыл вкус. Монацитовый песок в Индии загрузил да овса взял немного, килограмм 200, может, посадим — лошадей будет, чем кормить.
— Да наши лошадки и на подножном корму нормально себя чувствуют, зимой кукурузой подкармливали. Да никто не знает, как их содержать вообще. — Я даже расстроился немного. — Надеюсь на вновь прибывших да наших стрельцов.
— А ты их, где нарыл?
— Коней? О, это была забавная история. — Злорадно сощурившись, добавил. — Теперь я знаю, какое наказание будет Да-тлану, почестей он уже получил.
— Это он их привёл?
— Ну, почти. — И рассказал вкратце всю историю с приключением апачей и десятки гвардейцев.
— Приехать, директор. — Оборвал нашу беседу Локо.
— Олежек, ты пока отдыхай, расслабься, а вечером ко мне. Пойду покомандую разгрузкой, как бы что без меня не наворотили.
Высадив Олега, мы поехали сначала доделать утреннюю задачу, иначе без этих деталей в очередной раз могла встать работа вагранки, ее, конечно, разжигать проще чем домну, но если плавка спечётся, то пиши-пропало, проще новую возводить. В порту почти весь народ уже разошёлся, большая часть прибывших моряков разбежались по домам, поставленные им на замену гвардейцы только деловито прохаживались вдоль плотно сбитых кучек людей. Поодаль стояла кучка животных в четыре маленьких коровы и полдюжины столь же невзрачных лошадок.
— Добром тебе, государь-батюшка. — Поприветствовал меня Тамило, держа в руках раскрытую амбарную книгу и ручку.
— И тебе здоровья, Тамило. Что пишешь?
— Повелено воеводой Да-тланом собрать команды для разгрузки товара привезённого, сам же воевода Йэлт на яхте указует, что да куда тащить.
— Ну-ну, а как сходили в поход, расскажешь?
— На всё воля твоя, государь. Велишь — всё без утайки обскажу. — И стоит с закаменелой мордой лица.
— Тьфу, на тебя, Тамило. Просто рассказать не можешь? Может я зря тебя учил из пушки стрелять, да читать-писать, всё зря?
— Да не зазря вовсе, поведаю как есть — я ить дважды выстрелил да сразу на дно корабль вражеский, а по-другому только один раз попал, да Обрам с кормы его добил, мы силища супротив любого врага на море. — Воодушевился стрелец, понявший, что не тайны из него будут пытать.