— Поди‑ка сюда. — Поманил его пальцем. — Кто таков?
— Так Никон я‑то, государь, Колесников. — И с хитрым прищуром, оглаживает гладко выбритый подбородок. — Стрелец я, с Устюга‑то.
— А что бороду сбрил? Ты же не хотел. — Вспомнил, любителя монотонно бубнить.
— Так‑то председатель-батюшка подарил мыла кусок да бритву‑то острую, нонче‑то бриться дело‑то доброе. — Чувствую, врёт, мерзавец.
— Ты мне лукавства не показывай, говори как есть, не скрытничай. — Хотел сказать «Царю лжёшь», но подумал, что Никон шутки не оценит должным образом.
— Да какое‑то лукавство, государь, жонка моя всё твердит: «обрей бороду‑то, да обрей», нешто я добром на ласку‑то не отвечу.
— Понятно, а как в походе было, что интересного расскажешь.
— Добро‑то в походе было, токмо шибко долго шли‑то, видать далеко. Я‑то про турок то слышать — слышал, но увидал‑то впервой. Скажу тебе, как есть, государь-батюшка, ох и ушлый‑то народец, всяко облапошить норовит, другое дело китайский‑то народец — ему то волю дай, сам себя и обмишурит. Я‑то попросил у воеводы Йэлта дозволения соли‑то взять из котлов выпарительных да поменял на три горсти соли семян конопли мешок да побегов взял дерева шелковичного, хотя говорят‑то, у них на тех деревьях пауки ткани плетут шёлковые, но мне‑то ягоды те по вкусу пришлись, хочу посадить деревьев тута.
— А в чём хитрость, Никон?
— Так ить я им сначала соли предложил, да сказал, будто на пауков‑то тех хочу поменять, так они забегали‑то и после на том и сговорились, на ростках, а мешок семян‑то в утеху мне дали‑то, дабы я не печалился.
— Силён в торговле, боец, силён! — Одобрил я рассказ стрельца. — А коноплю научи выращивать других, тебя же ещё три с половиной года ждут походы долгие, не до неё тебе будет. Хоть дело и нужное, ткани добрые получаются, да масло говорят полезное.
— То так, государь.
Так и жили, потихоньку-помаленьку обрастая бытовыми удобствами и обретая привычные условия комфортной жизни. Хотя это они нам с Олегом привычные, а этот народ только начинал привыкать к хорошему. Почему‑то вспомнилась модная рубашка из конопли, оставшаяся в московской квартире. Опять этот дурацкий сумбур в голове из воспоминаний прошлого и текущих реалий.
Обсудили с Анахуцем вопрос о торговом караване за кленовым сиропом, кроме фургонов, я ему выделял ещё пять разведчиков, знающих дорогу, но за это треть всего закупленного должно идти мне. Анахуц дёрнулся было поторговаться, но я его резко одёрнул и напомнил, что со мной мои же подданные не торгуются. Кроме того заметил, что на все торговые сношения с другими, неподвластными мне племенами, налог двадцатая доля.
Посмотрел на пополнение, в целом неплохо, но ни единого ремесленника сплошь крестьяне. Помог протестировать двадцатку женатых, а можно было и не проверять их — все на землю, упёрлись рогом и паши, не поднимая головы. Передал с ними наказ для тамошнего правовестника о просвещении заблудших и строительстве приходского храма. Рекомендовал использовать не только мужиков из пополнения, но и, по возможности, привлечь местное население. Стеклянные колонны для храма и медь с золотом для купола я выделил. Кроме всего прочего передал и новинку, со схемой сборки. Модель солнечной системы в человеческий рост, из мутного стекла с жёлтым оттенком сделали солнце, внутрь же подводилась спиртовая горелка, а планеты пришлось делать из тонкой холоднокатаной стали и луну без подсветки, но из стекла. Здоровская вещь получилась, в Аркаиме сделали чуть побольше — народ впечатляло. Для главного механика Спокана приказ был подготовить как минимум троих из прибывших для работы на лесопилке, остальные все должны научиться работать на тракторах, использование лошадей ограничить только в качестве транспортного средства.
К вопросу об оружии никто не обращался, привыкли, что оно всегда есть, как само-собой, некоторые даже тюленей гранатами глушить собирались. Однако не всё было столь радужно, сейчас я полагал, что расход патронов будет огромным, поэтому нужно было думать о снижении себестоимости. С трудозатратами и расходом сырья был конкретный затык, хоть качество инициирующего заряда достигло совершенства, делал я его по-прежнему сам, равно как и порох. Нужно было искать себе замену, к сожалению, пока на горизонте способных это сделать не наблюдалось. А ведь чем больше у меня подвластных земель и народов, тем дороже моё время и тем дороже боеприпасы. Поэтому с теми, кого себе отобрал Тлехи, я решил заниматься лично, наверняка хоть на какую операцию, но можно поставить замену. Да, в конце концов, нужно, да и пора бы двигаться в развитии дальше. А если я всё буду делать сам с Олегом, то далеко не уйдём. И такая возможность появилась уже буквально через неделю, я ликовал. Оказывается, два парня работали на пороховой мельнице, потом что‑то случилось с хозяином, но предприятие не продали, а разрушили и разворовали, всех же работников либо отпустили, кто был свободным, либо продали. Так они оказались на рабском рынке, дальше море и Порт-Саид, где их навыки сочли ничтожными и продали нам. Ну а мы не сразу разобрались в их мастерстве, просто по причине их корявого сербского наречия, да ещё и с турецкими словами перемешанного. Как уж Тлехи определил их нужность остаётся загадкой. Попеняв им, что за год не научились русскому, хотя за неделю смогли разговориться нормально, стал усиленно их готовить на патронной линии. Почему линии, да потому что только лень и крайняя нужда заставляет человека шевелиться и что‑то делать. Вот и я развёл операции не только по разным комнатам, но и частично автоматизировал некоторые участки. В частности запрессовку пули, потому как однажды я не смахнул остатки пороха или ещё что, но факт остаётся фактом пуля выстрелила из зажима сама, хорошо, что в тот раз всё обошлось. Но кисть рвануло так, что до сих пор побаливает. В общем и целом систему и устройство ребята понимали с полпинка, а значит, шанс на успешный приём их в мою мастерскую на постоянную работу был достаточно весомым. Осталось ещё специалистов на бумагу добавить, а то мои делали, что надо и даже за температурой чётко следили, но понимания процесса от них я не сумел добиться.