— Докладывай, — сказал я старшему пары, — да отдышись ты уже, сколько раз говорить не надо бежать постоянно, а перемежать бег с шагом.
— Товарищ Директор, это наши, впереди с винтовкой на плече видел Да-тлана.
— Проверим, какие там наши, тащите брёвна и валежник‑делаем завал, быстро.
Мог ли боец ошибиться, и точно ли это был Да-тлан, не столь важно, хитрые испанцы легко могли его облапошить и заставить вывести на Аркаим. А дальше они надеялись видимо ограбить богатых, но беззащитных (по их мнению) туземцев. Ничего другого мне в голову не приходило, а на самом деле был ещё вариант развития событий.
Пока бойцы устраивали завал, я решил пробежаться по местности и посмотреть, нет ли у всадников возможности обходного манёвра. Если справа от дороги было, какое то озерцо, то слева лес не казался столь уж густым, поэтому засаду я решил устроить не за или возле завала, а выдвинувшись на 50 м вперёд. Хотя на дворе и стоял ноябрь, но по счастью ни ночью, ни днём дождя не было, поэтому в засаде сидеть самое милое дело, тем более уже было за полдень и солнце просушило утреннюю сырость. После ночной езды по дороге, я решил в дальнейшем взяться более плотно за транспортную сеть и установить законом обязательства для живущих на месте индейцев строить и поддерживать дорожную сеть. Ну, никуда не годится, на практически равнинном участке нам с Анахуцем пришлось раза четыре перетаскивать коляску через канавы и объезжать овражки. А ведь они ходят по этой дороге в Аркаим постоянно, неужели я должен лично проверять каждую не засыпанную канаву и отдавать распоряжения о каждом участке дороги, как и что, сделать. Но, стоп, вот и наши гости.
— Всем приготовиться, без команды не шевелиться. — Лишний раз повторяю приказ.
Сквозь еловые ветки пытаюсь разглядеть происходящее на дороге, ага, завал заметили‑как будут реагировать? Так, наших я действительно вижу: Да-тлан и с ним ещё семеро бойцов, а вот и кони, но без всадников, кто же их гонит, наши‑то обращению с лошадьми не обучены.
Хух, не знаю как бы реагировали простые переселенцы от увиденного, но у меня отлегло от сердца — краснокожие, один с пером в волосах, другие с косичками, как первоклашки.
— Выходим встречать гостей, это точно наши. — Объявил я своим бойцам и пошёл навстречу командиру своего потерявшегося отделения.
Дальше, все два часа до заставы Южного Залива, я слушал рассказ о приключениях нашей десятки. Оказывается, по прибытию в Кочиму разведчики, давно ставшие гарнизоном, объявили Да-тлану, что встречи с Директором жаждут какие‑то борзые парни на юге и ждать они будут на берегу реки Колорадо, что впадает в Калифорнийский залив. Как я понял географию из объяснений командира отделения. Приняли мудрое, ну вы поняли сарказм, решение, что трое поплывут на шлюпе вокруг Калифорнии и зайдут в реку, а остальные при поддержке разведчиков пойдут пешком на встречу. Ничтоже сумняшеся, парни отправились в путь, полтыщи км по жаре не мышь чихнула, попотеть пришлось. После встречи с новыми лицами выяснилось, что эти ребята- апачи, были рабами у испанцев, но однажды решились на невероятное и угнали всех лошадей гарнизона и сбежали сами. По дороге на север, куда пока не добирались испанцы они, растеряв более половины табуна, наконец, дошли до плодородного пастбища, где услышали, что их могут принять в племя да ещё и заплатить хорошо за угнанных лошадей. В дороге двое из пятерых отважных апачей погибли, поскольку не умели грамотно ездить на лошадях. Но эти трое всё-таки дошли. После недолгих переговоров, Да-тлан предложил оставшимся великолепное решение: отвезти коней мне. А уже мне принимать решение об оплате. И вообще об участи этих апачей. Несомненно, он их проводит. Какой право пустяк, он их проводит две тысячи километров, почти рядом. Тем не менее, дальше путь проходил с меньшими потерями, ни одна лошадь не убежала и только одну задрала пума. Так тихой сапой 62 головы крайне полезной живности добрались до Аркаима, уже на следующий день мы их встретили. Что же до моряков, то, увы, их судьба так и осталась неизвестной, за что Да-тлан…, но о наказании для него и оставшейся семёрки позже. Пока же их ждали почести и награды.
— Ну, расскажи, Кайтенай, как ты попал к испанцам, как жил, как сбежал и почему? — Обратился я к одному из апачей, который более-менее выучил русский за пятимесячное путешествие с моими гвардейцами.
— Маленький совсем был, привезли и говорили, убирай от сюда туда, так я убирал — за это мне давали еда, иногда били. Кони меня любил, не обижал, но много срать, а я убирать. Я знать, меня могут догнать и никогда не сбегать так. Потом других сильно бить, они плохо и мы вместе бежать. Все кони взять, догнать не могли, много кони ушли сами потом.
— Хорошо, а много испанцев на ваших землях?
— Кони быстрый, испанцев есть тут сегодня, потом там опять, так один и тот же испанцев.
— Понятно, значит останешься тогда пока с нами, будешь следить за лошадьми, давай жеребым кобылам кукурузу. — Разговор меня уже начал утомлять, тем более главное я уже узнал у Да-тлана. — Жить будешь в том доме со своими друзьями, тебе покажут все, как и что. А за лошадей ты теперь отвечаешь, платить тебе за это буду, но если провинишься — накажу. Всё понял?
— Да, сеньор! — Сделал попытку поклона Кайтенай, но был резко остановлен.
— Я не сеньор, меня зовут товарищ Директор и у нас свободные люди, кланяются же только рабы. Или хочешь быть рабом? — Я слегка сжал плечо парня и посмотрел ему в глаза.
— Нет, сеньор, товарищ Директор, — поправился апач, — Кайтенай рабом нет быть.
— Учи русский. — Пожелал я ему на прощанье.
А сам думал, что делать со свалившимся богатством, эти трое максимум что могли, так это ездить на конях, но уход и селекция — это явно не к ним. Сам я тоже ни в зуб ногой с этими лошадьми. Как обычно вся надежда на Олега, опять защемило тяжёлое чувство тревоги за судьбу брата и всей экспедиции. Жилистые руки «последней надежды» пока не добрались до горла моей веры в его возвращение, и я продолжил подготовку к приходу по намеченному плану. Собственно я уже многое сделал, но материальная база, как ни странно подкачала. Три оставшихся трактора нужно было починить и подготовить ещё как минимум столько же, необходимо восполнить запасы ВВ-шек, подготовить новые участки земли под посевы и соответственно пиломатериалы под будущее строительство, хотя мы и подготовили бараки на две сотни человек, но в любом случае это жильё надо рассматривать как временное. Кроме того решил проявить инициативу на поле Олега и сделать прокатный стан под полосовую сталь и формование квадратных труб. Идея с развитием велорикш сменила направление на создание телег и фургонов, в свете появления новой тягловой силы, но и велорикш тоже не хотелось бы забрасывать, несколько десятков лошадей это ничто в масштабах даже нашего побережья.
Спустя три недели, когда ударили серьёзные морозы, а холодина пришла градусов под минус 20, решил проверить как там наши лошадки, я, кстати, передал приказ перевести их в пустующие бараки.
— Здравствуй, товарищ Директор! — Поприветствовал меня Локо, один из трёх апачей. — Я бежать Кайтенай.
— А где он?
— Там типи, лошадей дать маис. — Продвижения в русской речи у Локо и Наны, их третьего подельника, были слабыми пока. Хорошо хоть руками размахивали понятно.
— Не надо, лучше почисть дороги от снега, еле к вам дошёл.
Зайдя в другой барак, застал непонятную картину — апач сидел перед лошадью и вдумчиво наблюдал, как она поедает кукурузу из деревянной кадки.
— Кайтенай!
— Здравствуй, товарищ Директор! Вот даю маис лошадям, и все его едят, как же не могу определить, все они жеребые кобылы?
Я смеялся бы дольше, но с мороза не получилось. Пришлось давать краткий ликбез по отличию, кто конь, кто кобыла и т. д. Действительно, если, в общем, русскому языку его учили другие ребята — апачи по очереди ходили в школу, то вот описать чем отличается конь от лошади, они не смогли, по простой причине, а именно, они сами впервые видели лошадей. А те фигурки, которые они сами же вырезали по моему образцу, были бесполыми. Так этот прохвост, вместо того, чтобы подойти и просто у меня поинтересоваться проводил эксперименты в поисках жеребых кобыл весьма оригинальным способом. Я же ему сказал, что жеребых кобыл надо подкармливать кукурузой, вот он и решил, что её будут есть только жеребые кобылы, а едят все.