- Поджечь верхние перекладины! - крикнул Конан, распрямляясь. - Живее, живее!
Пробившиеся с таким трудом наверх повстанцы не поверили своим ушам: им приказывали сжечь путь к отступлению. Но один из них, наиболее смышленый, живо заработал огнивом, и свежесрубленное смолистое дерево быстро занялось. Это отпугнуло от лестницы воинов с пиками, которые решили, что деревенские дурни совсем лишились рассудка. Побросав пики, бойцы схватились за мечи и ринулись на врага. И тогда снизу прогремела новая команда:
- Теперь наверх, собаки! Вверх, на стены, все до единого, пока огонь не перекинулся ниже!
Не дожидаясь, пока селяне опомнятся, Конан первым полез по ступеням. Наверху уже кипела ожесточенная битва. Рядом с киммерийцем, карабкаясь вверх с ловкостью ящерицы, спешила на выручку своим дородная матрона, вооруженная тяжелым топором, каким обычно валят деревья. Она опередила Конана всего на полшага, и копье, предназначенное северянину, вылетело из бойницы и вонзилось женщине в грудь. Она зарычала, как раненая волчица, схватившись рукой за древко; ладонь окрасилась кровью, еще мгновение женщина висела, замерев, а затем рухнула вниз, на камни утеса. За это время Конан успел миновать еще несколько футов лестницы и спрыгнуть прямо в бойницу, из которой вылетело копье.
Навстречу ему ринулось сразу несколько воинов. Вместо того чтобы броситься на них, Конан отпрыгнул к лестнице, в два взмаха секирой отсек прогоревшие куски и развернулся к защитникам замка, прикрывая собой тех, кто лез вслед за ним. С мечом в правой руке и секирой в левой он смерчем метался по узкой площадке, отражая удары, сыплющиеся на него со всех сторон.
Вскоре за спиной киммерийца послышались пыхтение и выкрики, и на стену один за другим начали вылезать повстанцы. Тогда Конан одним скользящим кошачьим прыжком оказался в самой гуще не ожидавших такого оборота воинов. Прежде чем они опомнились, варвар зарубил мечом одного и тяжелым ударом снизу вверх сбросил в проем между зубцами второго.
Продолжая раздавать удары направо и налево, Конан неуклонно продвигался к круглой опорной башне.
Она соединялась со стеной небольшой крытой галереей, слишком узкой и низкой для могучего киммерийца. Отступающие защитники замка успели захлопнуть дверь перед самым носом Конана, и последний его удар секирой, вместо того чтобы снести голову солдату, юркнувшему под каменную арку, пришелся по толстым дубовым доскам. Вбросив меч в ножны, киммериец взялся за секиру обеими руками и всерьез принялся за дверь. Под досками оказалось железо. Тогда он подхватил брошенную кем-то на бегу толстую пику и, используя ее как рычаг, стал отжимать железные скобы, удерживающие дверь.
- Конан, берегись!
Огромный снаряд, со свистом рассекая воздух, рухнул на стену у двери, как раз на то место, где мгновение назад стоял варвар. Но прежде чем прозвучал окрик, Конан звериным чутьем уловил опасность, отпрыгнул и вжался в каменную кладку, почти слившись с ней. Снаряд подскочил на помосте и откатился. Это был заостренный кусок толстого дубового ствола в человеческий рост длиной; он наверняка убил бы киммерийца наповал, прилетев с высоты верхней площадки башни, откуда донеслись брань и досадные восклицания. Смекнув, что бревно можно пустить в ход, шестеро или семеро селян схватили его и принялись ритмично раскачивать, используя как таран.
Подняв с помоста секиру, Конан вновь принялся рубить толстые доски. По другую сторону тарана к нему присоединился седобородый Тедран. Полосы железа оказались не сплошными, и дело скоро пошло на лад.
- Я вижу, ты не теряешь времени, старик! - выкрикнул Конан между двумя ударами. - Да вознаградит тебя твой бог, ты спас мне жизнь!
- Твоя жизнь дороже, чем твоя смерть, - усмехнулся предводитель повстанцев. - Я слышал крики с той стороны: наши заняли уже все стены, но остаются еще башни и сам замок. Моей девочке недолго осталось томиться в темнице!
Под мощным натиском дверь наконец подалась, и повстанцы, бросив таран, с воплями ринулись на галерею. Первый же из них упал, пронзенный арбалетной стрелой, но его тело тут же затоптали бегущие следом. Конан был в первых рядах.
Выбив последних воинов с башни, селяне бросились внутрь замка, безжалостно расправляясь с каждым, кто попадался у них на пути. Стража у дверей внутренних покоев была разорвана в клочья. Женщины, ворвавшись в замок, в неутоленной ярости громили посуду на кухне и переворачивали столы.
Оставалась последняя маленькая площадка на самой высокой башне, куда вела крутая, заляпанная кровью лестница. Там, в последний раз глядя на свои владения - залитые солнечным светом холмы и долины и цепь невысоких пиков Карпатских гор вдалеке, - стоял барон Рэгли, окруженный уцелевшим отрядом стражи.
Перед ним живым щитом и выкупом жизни, а быть может, и свободы, стояла связанная Дагорбрит - дочь вождя клана Тедрана.
- Ну, смутьяны, - обратился властелин к повстанцам с отеческой улыбкой. Слова кофитского языка он выговаривал с сильным коринфийским акцентом. - Вы захватили мой замок и, несомненно, собираетесь убить меня или заковать в цепи. - Сняв шлем с алым султаном, он передал его одному из стоящих рядом бойцов, обнажив голову с коротко остриженными седыми волосами, так что стал виден длинный шрам, пересекающий лоб. - А уверены ли вы, что король, сидящий на троне в Хоршемише, одобрит свержение одного из своих вассалов, державшего его пограничную крепость? Полагаю, он не замедлит прислать сюда достаточно войска, чтобы вернуть себе замок.
- Барон, который не в силах удержать собственный замок, вряд ли найдет сочувствие и поддержку при дворе, - с мрачной улыбкой ответствовал Конан. И менее всего - у короля, обнаружившего, что он ошибся в своем вассале!
- Да уж, пожалуй! - поддакнул Тедран, выступая вперед из-за широченной спины Конана. - Я полагаю, это научит нашего короля не ставить над своими подданными жестокого, не признающего наших законов чужестранца, горца из Коринфии!
Слова его были встречены криками одобрения на башне и на лестнице внизу. Это заставило людей барона выхватить оружие и теснее сгрудиться вокруг своего господина. Повстанцы были готовы броситься на своих обидчиков; те, в свою очередь, собирались дорого продать свои жизни. Между тем Конан отошел в сторонку и подобрал лежащий у одной из бойниц короткий кофитский лук и колчан, полный стрел.
- И все же я предпочел бы королевский суд, а не ваш! - злобно прошипел барон. Золотая коса Дагорбрит была намотана ему на руку, и он быстрым движением кисти теснее прижал девушку к себе. - Одно несомненно: первой здесь умрет эта прелестная девица. Она, случайно, не приходится тебе дочерью, Тедран?
Сделав шаг назад, барон оказался вместе с девушкой у проема между зубцами башни. Пленница молчала, хотя глаза ее стали совершенно круглыми от страха.
- Пока ты не поклянешься, что выпустишь меня и моих людей из замка живыми, при оружии и лошадях, я буду держать ее вот так, над пропастью. И скоро моя рука онемеет и разожмется. Выбирай, что тебе больше нравится!
- Если король все узнает от него, а не от нас, - прозвучал чей-то тихий голос позади Тедрана, - не пройдет и четырех дней, как солдаты сожгут наши деревни и осадят замок.
- Этот пес не должен остаться в живых, - подхватил еще один голос. Другого случая у нас не будет!
Рэгли улыбнулся, растянув бледные губы и оскалив редкие желтые зубы:
- Ну, так каково же будет ваше решение?
Тедран молчал, сведя над переносицей седые брови. Лицо его побледнело.
- Убить их, убить! - послышались новые возгласы. - Если дело наше праведно, Митра не даст твоей дочери умереть!
- Перебить их, как собак!
- Сбросить со стен!
- Послушай их, отец. Пусть я умру! - закричала Дагорбрит, перегибаясь через парапет и увлекая за собой барона. - Моя жизнь - не слишком большая цена за свободу всего нашего клана!