Арина зардѣлась какъ маковъ цвѣтъ и отвѣчала:
— Да чтой-то, Ардальонъ Сергѣичъ, вы говорите, право! Зачѣмъ такія слова?
— Затѣмъ, что прельстившись тобой. Очень ужъ ты гладкая миндалина у меня. Ну, отвѣчай-же: всѣ въ Боровичскомъ уѣздѣ такія?
— Да почемъ-же мнѣ-то знать!
— Дура, что такъ хозяину отвѣчаешь, своей выгоды не понимаешь. А ты отвѣчай: «у насъ, молъ, дѣвки все корявыя, а я одна такая удалась». Какъ тебя по отчеству-то звать?
— Да зачѣмъ вамъ? Хозяева батрачныхъ дѣвокъ по отчеству не величаютъ.
— А почемъ ты знаешь, можетъ статься у меня такой составъ въ головѣ, что я изъ тебя хочу и не батрачную сдѣлать? Ты не можешь видѣть моего воображенія. Ну, какъ отца-то звать?
— Федотомъ.
Ардальонъ Сергѣевъ похлопалъ ладонью около себя по лавкѣ и сказалъ:
— Ну, поди сюда, Арина Федотовна, сядь со мной рядышкомъ.
— Ну, вотъ… Зачѣмъ-же это?.. Вовсе это даже напрасно. Вы тамъ сидите, а я здѣсь буду сидѣть, пробормотала Арина, стараясь не смотрѣть на хозяина.
— Иди-же сюда, коли хозяинъ тебѣ приказываетъ! повторилъ Ардальонъ Сергѣевъ.
— Вовсе это даже и не хозяйское дѣло. Хозяинъ долженъ работу приказывать.
— А вотъ какъ ты придешь, да рядышкомъ сядешь, я тебѣ и работу прикажу.
— Приказывайте оттуда.
— Чудная дѣвка! Да ежели я такъ не могу. Иди сюда.
Арина не шевелилась. Ардальонъ Сергѣевъ продолжалъ:
— И что это у васъ за извадка артачиться, коли хозяинъ хочетъ свою ласковость доказать.
— Да не нужно мнѣ вашей ласковости.
— Вотъ какъ! А я еще три рубля далъ для посылки въ деревню!
— За это спасибо, за это я благодарна, вѣкъ буду помнить и заслужу, что вы на голодуху моимъ тятенькѣ съ маменькой дали, а баловать зачѣмъ-же!
— Да вѣдь я могу и отнять, коли такъ.
Арина молчала и сдѣлала серьезное лицо.
— И отниму. Какъ пить дать, отниму… продолжалъ Ардальонъ Сергѣевъ.
— Не сдѣлаете вы это, господинъ хозяинъ; вы добренькій, сказала Арина.
— Нѣтъ, сдѣлаю.
— Ну, инъ воля ваша хозяйская.
Арина вздохнула, хозяинъ помолчалъ и произнесъ:
— Садись, Арина Федотовна, рядышкомъ! Остальному женскому полу по пятіалтынному въ день у меня расчетъ, а тебѣ по двутривенному считать буду, а потомъ даже еще прибавлю — вотъ до чего ты мнѣ люба.
Арина сидѣла вся съежившись, терла лѣвую руку выше локтя ладонью правой и не смотрѣла на хозяина. Послѣ нѣкоторой паузы, она проговорила:
— Да что вы такъ ужъ очень къ дѣвкѣ-то ластитесь? Холостой, что-ли, или вдовый?
— Всѣ мы здѣсь въ Питерѣ холостые.
— Ну, а въ деревнѣ-то жена все-таки есть?
— Еще-бы не быть. Въ деревнѣ хозяйство, домъ. При хозяйствѣ безъ бабы невозможно. И жена есть, и дѣти есть, скрывать не буду.
— Ну, вотъ видите. А вы къ чужой дѣвкѣ ластитесь. Какъ это даже неладно.
— Не ладно! Что-жъ подѣлаешь, коли дѣвка по нраву пришлась! Очень ужъ ты распрекрасна.
— Бросьте. не хорошо.
— Да что: не хорошо! Зачѣмъ такая миндалина уродилась?
— Такую матушка родила.
— Вотъ матери-то за это три рубля и пошлешь, которые я далъ. Садись ближе, рядушкомъ.
— Да полно вамъ.
Чаепитіе продолжалось, а Арина все еще сидѣла на своемъ мѣстѣ, противъ хозяина. Выпито уже было чашекъ по пяти. Хозяинъ налилъ еще. Отъ усерднаго питья горячаго чая и отъ волненія потъ съ него лилъ градомъ. Разговоръ пресѣкся. Раза два, впрочемъ, Ардальонъ Сергѣевъ произносилъ: «дуры вы, дѣвки, не можете своей выгоды понимать» — и опять умолкалъ. Сначала онъ отиралъ лицо рукавомъ рубахи, но потъ на лицѣ выступалъ все сильнѣе и сильнѣе.
— Ухъ, запарился! проговорилъ онъ наконецъ. — Подай-ка мнѣ, умница, Аришенька, полотенце, чтобы утираться. Вонъ на гвоздѣ виситъ.
Ариша поднялась съ мѣста и отправилась за полотенцемъ, сняла его съ гвоздя и поднесла къ Ардальону Сергѣеву. Тотъ взглянулъ на Арину, улыбнулся во всю ширину лица и вмѣстѣ съ полотенцемъ схватилъ и ее за руки.
— Ну, чтой-то! Оставьте, пожалуста… Пустите, — заговорила она, вырывая свои руки.
— Пущу. Дай только въ уста сахарныя поцѣловать.
— Нѣтъ, нѣтъ… Не желаю я этого!
Арина замотала головой. Ардальонъ Сергѣевъ хотѣлъ ее поцѣловать силой, но, мускулистая, мощная, она рванулась съ такой силой, что вырвала свои руки, отбѣжала къ дверямъ избы и стала въ отдаленіи.
Ардальонъ Сергѣевъ опустилъ руки и не двигался
— Ну, дѣвка! Да что отъ поцѣлованія-то тебя убыло-бы, что-ли! сказалъ онъ. — Ну, сядь хоть рядушкомъ со мной, сядь… Потѣшь хозяина.
Арина молчала. На глазахъ ея показались слезы.