— Ну?
— Коли она уже здесь…
Матвей Парменыч ахнул, взмахнул руками и побежал к Наташе. Но она сама кинулась к нему навстречу. И смеясь, и плача, порывисто бросилась она к отцу на шею, целовала ему и лицо, и руки. В это время подходил отец Авраамий, удивленно вглядывавшийся в незнакомого молодца, слишком уж что-то не по-мужски нежно льнувшего к боярину.
— Вот радость-то, друг, мне выдалась! — обратился к нему Матвей Парменыч, указывая на Наташу. — Нежданно Бог дочку вернул. Молодец сей выручил.
Но отец Авраамий сам уже признал Наташу, и строгое, хмурое лицо его осветилось радостной улыбкой.
— Добро пожаловать, боярышня! — тепло сказал он, благословляя ее. — Истинно велика твоя радость, Матвей Парменыч. Да послужит она знамением иной радости, коей, верно, в недолгом времени возликуем все мы.
— Матвей Парменыч! — решительно сказал Аленин. — Велика вина моя перед тобою. Да уж прости меня ради сей великой радости.
— Бог простит, Дмитрий, — растроганно ответил Матвей Парменыч. — Я зла не помню. Что было — прошло да быльем поросло.
— Коли так, — поклонился ему в ноги Аленин, — дозволь же другую просьбишку тебе сказать. — Он взял за руку Наташу. — Спас я Наташу, так дозволь уж на всю жизнь охранителем ее остаться. Благослови нас, Матвей Парменыч.
— Не ко времени, Дмитрий, речь ты эту повел, — нахмурился Матвей Парменыч. — Не время о своей радости думать, покуда земля бедой полна.
Аленин смутился.
— Нет, друг, — неожиданно вставил свое слово отец Авраамий. — Ты это неправильно мыслишь и хмуришься зря, и сам это знаешь. Время смутное и года твои немалые. Бог весть, долго ль проживешь. Справлять веселье, понятно, после будем. Освободим Москву, государя на царство выберем, тогда не грех и о своем ликовании вспомнить, о честном пирке да о свадебке. Покуда не об этом речь. Если люб тебе молодец, не нужно в благословении отказывать. И тебе, и ему легче на душе. Пойдет в бой, сильнее духом будет. И тебе покойнее, коли нежданно смертный час настанет.
— Правильно мыслишь, отец Авраамий, — покачал Матвей Парменыч головой. — Зря слово это у меня вырвалось, так уж — очистки совести ради. Тайно в сердце давно я их благословил. Не откажу и ныне.
Наташа и Дмитрий упали перед стариком на колени. Он поднял руку.
— Благослови же вас Бог на светлую, честную жизнь в любви, радости и помощи, — прочувствованно произнес старик.
— Теперь в храм пойдем, Господа возблагодарим, а там с Богом и в бранный путь, молодец, — заключил отец Авраамий. — Милой после натешишься, раньше заслужи ее.
С колокольни соборного монастырского храма неслись прозрачные звуки торжественного благовеста к утрене. Торжественно, мирно-отрадно было на душе Наташи и Дмитрия. И на всю жизнь сохранилось у них воспоминание этого светлого настроения…
Безумное бешенство охватило Равула Спиридоныча, когда вернулся он в сад, чтобы позвать Наташу к столу, и не нашел ее.
Потом, узнав из причитаний старухи, что Наташу похитили, злобный старик распалился небывалым гневом, заорал на весь двор, затопал ногами, побагровел до синевы и вдруг, взмахнув неестественно руками, повалился и захрипел. Его поразил удар.
На крик Ульянихи сбежалась дворня. Боярина замертво подняли и понесли в покои.
— Попа бы надоть, — послышалось из толпы слуг сдержанное замечание.
— Куда там, не поспеть! — заметил другой.
— Как жил, так и помер, — сказал третий.
И ни в ком из слуг не шевельнулось чувства сожаления к покончившему так неожиданно земные счеты хозяину.
В столовой палате стоял уставленный блюдами и напитками стол, приготовленный для пира с Наташей, быстро организованный по приказу Равулы Спиридоныча. Так закончился последний пир его, которому предстояло быть самым веселым в его грешной жизни.
Боярин Цыплятев свое навеки отпировал.
А Паук, выждав в соседней ропате часа два после похищения Наташи и хватив изрядную толику для храбрости, решил наведаться во двор Равулы Спиридоныча, чтобы узнать, что произошло после похищения. Мечтая о дукатах, которые ему предстояло на следующий день получить от Аленина, Паук подходил ко двору боярина с легкой душой. В голове его уже шевелилась ехидная мысль: не нажиться ли вторично с помощью Наташи — взявшись за крупное вознаграждение разыскать ее, в самом деле найти и водворить снова к Равуле Спиридонычу. Осуществить этот план было не так уж трудно: ненароком от того же Аленина удалось бы, пожалуй, узнать, куда он укрыл свою зазнобу. Паук решил подробно обмозговать это новое выгодное предприятие и теперь же, глядя по обстоятельствам, заговорить о нем с Равулой Спиридонычем. В отчаянии старик никаких денег не пожалеет посулить за розыски околдовавшей его девушки.