Затем государь с матерью выехали из Ипатьевского монастыря и 21 марта прибыли в Ярославль, где расположились в Спасском монастыре. Дальнейший путь к Москве прошел весьма медленно, с частыми остановками, и тревога не покидала их. Несмотря на заверения послов, что порядок в государстве деятельно налаживается, с каждым днем приходили вести одни хуже других. Бродячие шайки буяной и воров продолжали грабежи и разбои по дорогам, и наглядным и страшным доказательством были израненные, ободранные люди разного звания, приходившие к государю с жалобами на обидчиков. Земский собор торопил его с приездом в Москву и в то же время сообщал, что нет ни денег ни в одном приказе, ни запасов в разграбленном дворце, что вопреки желанию государя привести в порядок все указанные им дворцовые палаты невозможно, так как они протекают не покрыты, нет в них ни полов, ни лавок, ни окончил, ни дверей; писал также Собор на настойчивые запросы государя, что прежние непорядки и мятежи Смутного времени в государстве действительно не прекращаются: в украинных городах и в Северской земле бесчинствуют литовские люди и черкасы, Рязанскую землю воюет Заруцкий, Псков покушаются захватить овладевшие Новгородом шведы, юго-восточный край разоряют ногайцы, а в Казани и понизовых городах мятежники во главе с Никанором Шульгиным удерживают народ от принесения присяги новому государю. Словом, чем ближе Михаил Федорович приближался к Москве, тем сильнее овладевали им тревоги и заботы, но, сознавая святость принятого долга, он подавлял их и ехал к столице, терпя порой даже такие, казалось бы, устранимые неудобства, как отсутствие нужного количества лошадей и повозок для царского поезда.
Тринадцатого апреля государь из Ярославля прибыл в Ростов, а в конце апреля стал приближаться к Москве. 1 мая в Братошине принимал послов от Трубецкого и Пожарского, просивших государя разрешить видеть его на встрече всем ратным и служилым людям, принимавшим участие в освобождении Москвы и нынче жаждавшим лицезреть своего царя, а вечером 1 мая Михаил Федорович прибыл в село Тайнинское, где перед вступлением в Москву провел последнюю ночь.
Торжественный въезд столь долгожданного и желанного государя в столицу совершился в воскресенье 2 мая. Выдался яркий погожий день. Весеннее солнце радостным светом заливало толпы народа, стремившиеся по не обстроенным еще, обгоревшим, разоренным улицам навстречу царскому поезду. Вся Москва, от мала до велика, духовенство с иконами, люди всех чинов и званий встречали государя. Михаил Федорович с матерью проехал прямо в Благовещенский собор, где отстоял молебен, принял благословение, а затем стал принимать поздравления подданных, допускавшихся к царской руке.
— Дай Бог, — говорили они, приветствуя государя, — чтобы ты многолетен и счастлив был в неисчетные лета. Целуем тебе все крест служить и прямить до конца живота своего.
Одиннадцатого июля Михаил Федорович венчался на царство, а 12-го, по случаю тезоименитства государя, объявлены были царские милости. В числе первых обласканными ими оказались князь Пожарский и Минин. Стольнику Дмитрию Михайловичу Пожарскому было сказано боярство, а Козьме Захарычу Минину-Сухоруку пожаловано высокое звание думного дворянина.
Мечта многострадального русского народа осуществилась: московский престол снова занял истинный, законный, «прирожденный», всею землею выбранный, Богом благословенный государь, давший Русской земле могучую династию, которая возвеличила нашу родину и за триста лет превратила гибнувшую, разоренную, истерзанную страну в одно из самых могучих государств в мире.
Остается рассказать о судьбе остальных действующих лиц романа.
Неожиданная гибель Прокопия Петровича Ляпунова произвела на приверженцев его удручающее впечатление. Они искренне жалели борца за русское дело, человека редкой энергии и силы воли, сумевшего за короткое время поднять государство и организовать поход ополчения в Москву. Волновались, что заместитель ему не скоро найдется. Особенно поразила смерть рязанского воеводы Аленина, который привязался к нему всей душой, оценил его редкие качества и был ему благодарен и предан за сочувствие и помощь в деле спасения Наташи. Убийство Ляпунова вызвало в Аленине сильную ненависть к полякам и к казакам, и в частности к Заруцкому, которого он считал злейшим врагом рязанского воеводы и если не прямым убийцей, то злостным попустителем совершенного не без его ведома преступления. И Аленин поклялся отомстить и полякам, и Заруцкому. В стычках с поляками он проявлял безумную храбрость, но в течение года после убийства Ляпунова стычки эти были сравнительно редки и Аленин томился вынужденным бездействием. Между тем он узнал, что в марте 1612 года Заруцкий и Марина, продолжавшая мечтать о московском престоле, признали истинным царем псковского вора Сидорку и готовы были уже соединиться с ним против Москвы. Возмущенный этой новой проделкой сумасбродной польки и боясь, как бы заговор опять не причинил беды Москве и не затянул ее освобождения, Аленин поставил себе целью разрушить во что бы то ни стало эти новые козни Марины и Заруцкого. Пользуясь бездействием под Москвой, он весной договорился со знакомым нам дворянином Матвеем Плещеевым и поехал с ним в Псков образумить псковичей, восстановить их против Марины с Заруцким и признанного ими царем «вора» Сидорки. Но уже самим псковичам разгульный, наглый, корыстный «царек» успел опротиветь. Подействовали на них и убеждения Плещеева и Аленина. Почуяв беду, «царек» в мае пытался бежать; его поймали, посадили в тюрьму, а в июле повезли на расправу под Москву. По дороге на отряд стражи, во главе которой находился Аленин, напал Лисовский и пытался отбить «царька». Страже пришлось бежать. Во время этого бегства «царек» умышленно упал с лошади. Лисовский настигал. Тогда из опасения, как бы «царек» не достался ему в руки, Аленин выхватил у соседнего казака копье и пронзил им «вора». Покончив с ним и разрушив замыслы Марины и Заруцкого, Аленин поспешил вернуться в Москву, куда, по слухам, вскоре должен был подойти князь Пожарский. Здесь Аленин встретился с сыном Матвея Парменыча, Петром, который после падения Смоленска остался в плену у поляков и бежал теперь, чтобы принять участие в освобождении Москвы. Узнав о ратных подвигах и способностях Аленина и Петра Роща-Сабурова, молодецки отличившегося при защите Смоленска, князь Пожарский, умевший выбирать и отличать достойных людей, назначил их головами над отрядами в пятьсот человек. Они приняли горячее участие в бою с Ходкевичем 24 августа и отличились. Когда к концу боя Козьма Захарыч Минин, вообще не принимавший участия в военных действиях как человек не ратный, подметил в решительную минуту смятение среди казаков, которые уже готовы были отступить перед последним натиском озверевших поляков, он попросил разрешения Пожарского вступить в бой, взял у Аленина половину его отряда, и они, перейдя реку, стремительно ударили с разных сторон на пешую и конную польские рати у Крымского брода, смяли их и обратили в бегство, а Петр подоспел в это время со своим отрядом и отбил у противника до шестидесяти тяжелогруженых возов с припасами. В этой стычке Минин потерял убитым племянника.