Причиной тому стало снижение стандартов, по крайней мере с моей точки зрения. Всемирная паутина ввела небольшое изменение в проектировку сети, которое сделало ее идеальным двигателем «киберпространственного» образа мышления.
До нее данные об источнике сетевой информации нужно было сохранять, так что любую информацию, к которой предоставлялся доступ онлайн, можно было отследить. И эта связь работала в обе стороны. Если один человек скачивал файл, тот, кто его выложил в общий доступ, мог узнать, кто его скачивает[108]. Таким образом, все, что скачивалось, было согласовано, творчество могло оплачиваться, а мошенников можно было вычислить.
Такая архитектура была ориентирована на людей, а не на данные. В копировании информации никогда не было необходимости, поскольку всегда можно было отследить ее источник, связанный с человеком. Копирование фактически считалось преступлением против эффективности.
Тим Бернерс-Ли с появлением Всемирной паутины избрал новый подход, который проще было принять в краткосрочной перспективе, но в долгосрочной мы дорого за него поплатились. Человек просто получал ссылку на информацию онлайн, и она вела лишь в одном направлении. Никто не знал, копируется ли информация. Творчество никак не оплачивалось. Согласованность терялась. Жулики прятались.
Но подход Тима было легко освоить. Без каких-либо ограничений, поддержания связи или ответственности перед кем бы то ни было можно было сделать сайт и разместить на нем подборки материалов, созданных другими людьми.
Выражаясь современным языком, Всемирная паутина стала вирусной. В те времена так не говорили. Слова «вирусный» и «разрушительный» звучали негативно и неконструктивно. Мы еще не загипнотизировали себя техническим жаргоном Мёбиуса и Оруэлла. Теперь мы в состоянии точно описать свои действия, но притворяемся, что иронизируем, чтобы относиться к себе лучше. Стоит ли нам назвать эту манеру выражаться «неоченьской»?
Помню, как просматривал первые веб-страницы вместе с сотрудниками Xerox PARC и Тедом Нельсоном. «Просто не верится, что кто-то проектирует сеть с односторонней связью». Такова была всеобщая оценка; это было жульничество. Но в только зарождающейся Всемирной паутине присутствовала и несомненная динамика, и ее было больше, чем где бы то ни было.
Сорок пятое определение VR: ориентированное на человека эмпирическое воплощение цифровой технологии, которое, вероятно, поможет основать такую цифровую экономику, в которой реальные люди будут ценны.
Мы, технари, все как один безропотно согласились; мы позволили создать онлайн-сети и сделать их искусственно загадочными, исключив из них обратную связь. Может быть, мы боялись, что понятный интернет будет несоразмерен нашей способности удивляться, как уже было когда-то давно, так что выбрали непонятный и непостижимый интернет.
Но при отсутствии двусторонней связи мы лишились возможности понимать, что на что указывает; так нечто целиком и полностью созданное человеком стало густыми дебрями. Дикий Запад возродился! Но он был искусственным.
Сначала мы испытывали чувство вины, пользуясь Всемирной паутиной. Людям, выросшим, когда Паутины не существовало, трудно представить себе это чувство.
Через много лет такие компании, как Google и Facebook, начнут получать многомиллионную прибыль за сервисы, которые будут отслеживать то, что должно было отслеживаться с самого начала.
Я ни в коем случае не критикую Тима Бернерса-Ли. Я уважаю и восхищаюсь им. Он не планировал захватить власть над миром; он хотел лишь помочь физикам в лаборатории.
Несмотря на чувство вины, рассвет Всемирной паутины воспринимался как чудо. Я много говорил об этом в своих лекциях. Это первый раз за всю историю человечества, когда миллионы людей смогли объединиться и сделать что-то не по принуждению, не из соображений выгоды, а исключительно потому, что считали свой проект стоящим. Конечно, по прошествии многих лет можно сказать, что в их мотивах была доля тщеславия, но все же какой это выдающийся момент – поддержать хотя бы проблеск оптимизма по отношению к нашему виду! Если бы Всемирную паутину можно было наполнить внезапно, то, может быть, у нас получилось бы решить глобальные проблемы.
У меня до сих пор осталось это ощущение чуда, но его сильно приглушило вырождение идеи. Цена, которую мы заплатили, оказалась слишком высокой.
Микрогравитация
В самом начале популяризации интернета шли споры о том, считать ли опыт ощущений, полученный онлайн, случайным и ничего не значащим, или воспринимать его всерьез со всеми возможными последствиями. Первые знаковые для интернета фигуры, среди которых были Эстер Дайсон и Марвин Мински, выступали за небольшой комиссионный сбор для электронной почты. Если люди должны будут платить за пользование электронной почтой, даже если плата составит сущие гроши, крупные спамеры проиграют. И электронную почту будут ценить за то, что она собой представляет – большой проект множества людей, который стоит дорого.
108
В то время хакеры поддерживали односторонние линии связи из заботы о приватности. Они задавались вопросом: если кто-то может отследить, кто какую информацию получил, не приведет ли это к тотальной слежке в обществе? Я отвечал контраргументом: если информация потеряет ценность из-за анонимного копирования, тогда большинство людей окажется в проигрыше, поскольку то, что они делают, просто не будет окупаться. Это приведет к тому, что вся власть и богатство достанутся тому, кто завладеет самыми мощными компьютерами, и эти властелины смогут отслеживать кого угодно где угодно, потому что в конечном итоге они будут контролировать всю сеть.
Меня бесили подобные мысли тогда, а сейчас меня бесит, что я, по всей видимости, оказался прав.
Можно хитроумно разрушить капитализм изнутри с помощью односторонней связи. Вспомним скользкого, но привлекательного яппи из Санта-Круз, который наживался на том, что лишал людей доступа к информации. Мне нравятся рынки и капитализм; они предоставляют возможность избежать серьезной проблемы, сформулированной Оскаром Уайльдом (слишком много встреч), не подчиняясь при этом диктаторам. Но рынок работает лишь тогда, когда каждая сторона располагает информацией, отличной от той, которая есть у остальных. Это различие дает разным участникам рынка разные возможности. Если некоторые компьютеры могут добывать и накапливать больше информации о простых людях, чем обычные компьютеры, которыми эти люди пользуются, тот, кто владеет самыми мощными компьютерами, постепенно накопит максимум богатства и власти. Этот эффект мы сейчас наблюдаем на примере таких компаний, как Uber. Рабочие стали менее защищены, а люди, связанные с контролем за компьютерами, богатеют на глазах. Всемирная паутина была и остается по сути антирынком в глобальной картине, хотя она же и создала колоссальные возможности для людей, в чьих руках сосредоточены мощнейшие компьютеры. Эта точка зрения и другие идеи более подробно изложены в книге «Кто владеет будущим?» («Who Owns the Future?»). –