— Ой, глядите, хлопцы, чтобы вы не попали впросак! — вмешался в беседу Наумыч. — Беды не миновать вам, ежели спутаетесь с генералами.
— И такое скажете!.. — недовольно бросил Молчун, — Куда уж хуже нашей нынешней беды.
Старик откашлялся, развел руками:
— Не любо — не слушай.
— Как это? — спросил Молчун.
— А так, — вскинул седые брови Наумыч. — Помните, как в восемнадцатом году зачиналась у нас Советская власть?.. Тогда иное было время, да и то из троицкого восстания[29] пшик получился! Большевики всех к стенке поставили. А теперь и вовсе. Так что не дюже верьте генералам. Лучше ни тех ни других не защищайте. Пусть большевикам мешает кто угодно, но только не вы. Держите себя в каблучке, приглядывайтесь, на чьей стороне правда: к тому потом и пристегайтесь. А сейчас еще дело темное…
— Выходит, ждать, покуда нас удавом задушат? — сверкнул глазами Молчун. — Нет, Наумыч, хоть вы и рассудительный человек, но тут заблуждаетесь. Нам надо в единый кулак сбиться, помочь Хвостикову и начать борьбу с большевиками.
— Эхе-хе-хе, — укоризненно сказал старик. — Хвостик, как сухой хворостик. Только возметесь за него, а он и обломится. Гниль это. А что касаемо большевиков, так я тебе скажу откровенно, Федот. Советская власть мягко относится даже к офицерам, какие не ушли с Деникиным и до сего дня проживают на Кубани. В нашей станице таких с десяток наберется. Да ты сам сотник, а тебя не трогают.
— Что ж, — прервал его Молчун, — в белой армии я не служил. И у нас много таких. Мы еще до революции ушли в отставку. А пленных офицеров, которые были отпущены по домам после разгрома Деникина, забрали же?
— И они жили бы спокойно, ежли бы с Мартыном Гречкой не спутались, не занимались тем, чем ненадобно.
— Погодите, погодите, Наумыч, — Молчун приподнял руку.
— Все едино меня не убедишь! Я вижу и понимаю, что до чего, — отмахнулся старик.
Молчун понял, что спорить с ним бесполезно, обернулся к Лаврентию:
— Поедешь сегодня в монастырь?
— А что там? — насторожился тот.
— Просто, к обедне…
— Не знаю.
— Нет, ты собирайся, — настоятельно сказал Молчун.
Лаврентий, догадываясь о причине приглашения, согласился поехать на богомолье и, проводив Молчуна до калитки, приказал сыну запрячь лошадей в линейку.
V
Жаркие лучи июньского солнца заливали янтарным блеском широкий двор монастыря. В тени деревьев и под высокой стеной колокольни толпились богомольцы, говорили о засухе. Обедня еще не начиналась. Глухо гудел колокол, и звуки его неслись над густым лесом и бугристой степью.
Богатеи стояли в стороне, толковали о Хвостикове и Врангеле.
Матяш искоса посматривал на Левицкого, державшего забинтованную руку на перевязи из белого платка, отозвал Бородулю и Молчуна в сад, спросил с тревогой:
— Лаврентий знает, кого ждем?
— Нет, — ответил Молчун.
— А я думал…
— Постой, Андрей, — прервал его Бородуля. — Такие, как Лаврентий, нам нужны.
— Мне, конечно, не учить вас, Игнат Власьевич, — проговорил Андрей, — но… он же большевистским духом напитан!
Бородуля смерил его сверлящими черными глазами, нервно расправил тронутые сединой пушистые усы.
— Как-нибудь без твоих советов обойдусь, — сказал он раздраженно.
Матяш, отставной сотенный офицер, вспыльчивый и злой по характеру, вообще не терпел возражений, однако перед есаулом Бородулей присмирел.
— Конечно, вам виднее, Игнат Власьевич… — добавил он хмурясь.
— Лаврентия бояться нечего, — с полной уверенностью сказал Молчун. — Он будет с нами.
— Но об уполномоченном он не должен знать, — настаивал Андрей, — а то, чего доброго…
— Лаврентий не из таких… — убежденно заявил Бородуля. — Хотя оно, пожалуй, лучше не говорить ему… без него обойдемся.
Виктор Левицкий и Григории Молчун, поглядывая на казаков, прохаживались взад и вперед по раскаленным кирпичам, выстилавшим двор монастыря.
— Видишь, Виктор, — вяло гнусавил Григорий, — твой батько дюже погано[30] сделал, что пошел до красных. К нему теперь и доверия мало…
— А куда ему было деваться? — вспылил Виктор. — Ты же знаешь, что делалось в Новороссийске, когда бежала Добровольческая армия? Таких, как мой отец, на пароходы не брали. Красные захватили там в плен без мала двадцать тысяч солдат и более двух тысяч офицеров. Так отец и попал к Буденному.
— А чего ж он не бежал?
— Куда бежать? Да и не один он такой…
29
В январе 1918 года в ряде станиц и хуторов Кубани фронтовики начали создавать Советы. Контрреволюция, ушедшая в подолье, стала вести подготовку к восстанию, которое должно было вспыхнуть на троицу. Этот заговор был раскрыт, заговорщики разгромлены