Комаровский поравнялся с шатрами. Его проводил долгим взглядом цыган, не спеша шагавший к лиману за водой. Комаровский въехал в улицу, остановил коней у тяжелых дубовых ворот, спрыгнул с тачанки и, повертев кольцо запертой калитки, окликнул:
— Эй, кто там?!
— Иду, Зосима Варлаамович, иду! — Из дальней клуни вышел колченогий старик без шапки и заспешил к воротам. За ним ковылял черный, кудлатый пес.
Усадьба Комаровского была построена в 1906 году, когда в России началось выделение крестьян на отруба[873]. Потом вокруг нее стали селиться в ветхих халупах батраки Комаровского, и таким образом в десятом году появился хутор Гарбузовая Балка. Старики Комаровские умерли в тринадцатом году, и Зосима Варлаамович стал полновластным хозяином.
Из широких дверей дома выглянул с заспанными глазами Онуфрий. Комаровский подошел к нему, спросил:
— Где Диомид Илларионович?
— Спит, — ответил Онуфрий. — В кухне, на кушетке.
Два пастуха выпустили из летнего база большое стадо коров, погнали на пастбище. За ними пастушонок выгнал к лиману телят-сосунков и рябых свиней.
Комаровский вошел в кухню и распахнул окно. Жуков поднял голову.
— Это вы, Зосима Варлаамович?
— Я, Диомид Илларионович, — просипел Комаровский. — Отето токо приехал.
В кухню заглянула пышнотелая женщина лет сорока, низко поклонилась хозяину, сказала:
— Вас кличет Ефимия Никандровна.
— Зараз приду, — недовольно буркнул Комаровский.
Женщина удалилась.
— Кто это? — поинтересовался Жуков.
Комаровский махнул рукой:
— Моя служанка.
Стуча коваными каблуками о глинобитный пол, Комаровский зашагал в отдельную комнату, где лежала больная жена. Переступив порог, он открыл окно, и свежий воздух ободряющей струей полился в комнату. Из-под грязного клетчатого одеяла выглянула Ефимия, лежавшая на деревянной кровати. Худое лицо больной было землисто-серым. Бесцветные глаза сидели так глубоко, что их почти не было видно.
— Шо тебе? — раздраженно спросил Зосима Варлаамович. — А то… у меня чужой человек.
Ефимия выпростала из-под одеяла руку, похожую на плеть, с трудом поправила седые волосы, проговорила:
— Ты хоть бы трошки посидел около меня…
— Отето у меня токо и дела, шо сидеть биля тебя, — грубо оборвал ее муж. — Нетути у меня времени. Бачишь… туточки…
Ефимия закрыла глаза, горько вздохнула:
— Ну, иди…
XIV
В субботу вечером коммунары с песнями возвращались с поля домой. Усталое солнце медленно опускалось за плавни.
Звон монастырских колоколов плыл над густыми камышами плавней. В храме правилась вечерня. Из открытых окон доносилось песнопение хора. Коммунары группами расходились по квартирам и, переодевшись, направлялись в столовую.
Когда совсем стемнело, к западным воротам подъехала пароконная линейка. На ней сидели полковник Жуков и цыган с вожжами в руках. Жуков соскочил на землю, подошел к коммунару, запиравшему ворота, сказал:
— Мне надо видеть председателя коммуны.
— Его нету дома, — ответил коммунар. — Уехал в Брюховецкую.
— А кто его заместитель?
— Чернышов.
— Позовите его, — попросил Жуков.
Коммунар глянул сквозь кусты цветущей сирени в глубь двора, крикнул:
— Эй, кто там? Покличьте сюда Чернышова!
Через несколько минут к Жукову подошел мужчина средних лет.
— Я Чернышов, — представился он. — В чем дело?
— Я уполномоченный из Тимашевского отдела, — отрекомендовался Жуков, не называя своей фамилии. — Приехал к вам, чтобы провести собрание среди коммунаров.
Чернышов окинул его взглядом, промолвил доверчиво:
— Что ж, добро пожаловать. Сейчас соберем народ, — Он окликнул коммунара, проходившего мимо колокольни: — Товарищ Мамцев, сзывай всех людей в столовую!
— Не всех, а только мужчин! — сказал Жуков.
— Чуешь, одних мужчин! — крикнул Чернышов Мамцеву и взглянул на цыгана: — А линейку и лошадей можно поставить на гостином дворе.
Через восточные ворота цыган въехал в гостиный двор, распряг лошадей и, закурив трубку, стал с любопытством разглядывать монастырские постройки. К нему подошел звонарь Сергий, протянул руки:
— Ты кто?
— А на шо тоби? — ответил цыган. — Полномочного я привез в коммунию.
— Полномочного? — переспросил Сергий. — Какого полномочного?
— Почем я знаю? — Цыган пожал плечами. — Из отдела он. В Гарбузову Балку приезжал. А теперь сюда
873
Отруб — земельный участок, выделенный из общинной земли в единоличную крестьянскую собственность. —