Сергий устремился по аллее, продолжая отчаянно взывать:
— Не надо, братия! Это же великий грех. Уймитесь, бога ради!
Женщин и детей бандиты согнали к храму, поставили на колени.
— Молитесь! — приказал им Татаринов, — Просите у господа бога прощения за то, что пошли в коммунию, противную вере христианской.
Не избежал смерти и председатель коммуны Науменко. Бандиты схватили его у лимана, когда он возвращался из Брюховецкой. Стащив с бедарки, они долго били его, потом закололи и бросили в камыши.
До рассвета буйствовала банда на «святом острове». А утром согнала уцелевших женщин и детей на берег лимана.
У монастырской стены остановилась тачанка. Зубарев сорвал с пулемета брезент, дал длинную очередь поверх голов оставшихся в живых. Потом на тачанку поднялся Татаринов, крикнул обезумевшим от страха:
— Убирайтесь на все четыре стороны! А еще раз пойдете в коммуну — тогда пеняйте на себя!
Женщины толпой двинулись по дороге в станицу Переясловскую[874].
Татаринов выставил охрану в хуторах, лежавших вблизи от монастыря, и без боя захватил Чепигинскую… Но тут в станицу подоспела красная конница под командованием Виктора Левицкого и Белоброва — командира чоновского отряда станицы Брюховецкой…
В дом бывшего правления вбежал старший дозорный, в паническом страхе доложил Татаринову:
— Господин полковник, красные!
Татаринов выбежал на крыльцо, закричал:
— По коням!
Бандиты, находившиеся во дворе, мгновенно очутились в седлах… По улице неслись красные конники. Татаринов, не принимая боя, рванулся с бандой в сторону бейсугских плавней.
Виктор Левицкий со своей учебной ротой настиг его под хутором Стефано-Федоровым[875]. Завязался рукопашный бой…
В монастыре все еще находилась охрана, выставленная Татариновым. Коммунары, укрывшиеся в камышах, подвалах и колодце, с нетерпением ожидали прихода своих.
В одиннадцатом часу дня на дворе со стороны Чепигинской показался отряд конников. Увидев красное знамя, реявшее в голове колонны, дозорный закричал:
— Хлопцы, тикайте! Красные! — И пустился берегом лимана к стаду коров, пасшихся поблизости от монастыря.
Белобров приказал трем чоновцам догнать бандита. Те отделились от отряда, поскакали по зеленям.
Дозорный подбежал к пастухам.
— Братцы! — взмолился он, дрожа от страха. — Спасите меня. Скажите, что я вместе с вами пасу скотину.
Пастухи молча, с ненавистью смотрели на него. Чоновцы подскакали к ним, спешились. Один из них схватил бандита за грудь и со всего плеча ударил кулаком в ухо. Бандит упал, затем вскочил, бросился бежать, но чоновцы догнали его, пустили в ход плети.
— Я не виноват! — закрывая руками голову, вопил схваченный. — Это все Жуков и Татаринов!
Отряд Белоброва подъехал к монастырской стене, где вдоль берега лимана лежали расстрелянные и зарубленные коммунары. Чоновцы слезли с коней, в скорбном молчании обнажили головы.
К ним подвели пойманного. Белобров обжег его гневным взглядом:
— Бандюга! Где же твое оружие?
— Не было у меня оружия! — заскулил пленный.
Перед ним, словно из-под земли, вырос поп Ярон.
— Не лги, раб божий! Это ты зарубил старуху Руденко, что на костылях ходила. Я все видел.
— Так я… шоб она не мучилась, — пробормотал бандит, не поднимая головы. — А попервах ее ранил Федька… — Затем, спохватившись, он окрысился на попа: — А вы? Все монахи и попы помогали громить коммуну, давали патроны нашим казакам, указывали, где прятались коммунары. А керосин приносил отец Федор.
Ярон в страхе и со слезами на глазах упал на колени, трижды перекрестился на прибитую к западным воротам картину «Возрождение животворящего креста», медленно поднялся и зашагал рядом с пленным во двор монастыря. Аллея во многих местах была залита густой кровью. Во дворе — ни души. Укрывшись в двух церквах и храме, монахи и попы били поклоны, молили бога о заступничестве.
Белобров вошел в храм и, подняв руку, сказал:
— Хватит! Выходите!
Монашеская братия, поспешно крестясь, повалила из распахнутых дверей храма. Под конвоем чоновцев из церкви вышла другая партия монахов. Всех их выстроили в колонну у сгоревшего монастырского общежития. Белобров подошел к ним, указал на лужи крови:
— Ну что, святые отцы, напились народной крови? По божьему велению разбойничали или как?
«Братия во кресте» молчала.
Из подвалов выходили женщины и дети. Двор наполнялся плачем, проклятиями, криками. В монахов полетели палки, камни.
874
Переясловская — станица расположенная на правом берегу реки Бейсуг, напротив станицы Брюховецкой. —
875
Хутор Степано-Федоровский (позднее — Стефано-Федоров) — хутор на дороге из станицы Чепегинской (в честь атамана Чепеги, сейчас — Чепигинская) в станицы Бриньковскую и Привольную. И дорога, и хутор сейчас не существуют. —