— Эй, кто там есть?
Никто не отзывался. Вьюн повысил голос:
— Слышишь! Открывай дверь!
И снова никакого ответа.
— Вишь, притаился, каналья, — буркнул Вьюн.
— Ты гляди, а то ешо пальнет в окно, — предупредил его Левицкий.
— А я и сам могу пальнуть! — ответил Вьюн.
— Придется дверь ломать, — сказал Норкин.
Лаврентий поскреб затылок.
— А может, его нет дома?
Вьюн дернул за ручку, дверь широко распахнулась.
— О! Да тут никого нет! — воскликнул Логгин Прокофьевич.
Под вечер в монастырь со своим отрядом явились Бородуля и Матяш. Все были под хмельком. Привязав коней к забору, бандиты столпились у общежития монахинь. Навстречу Бородуле вышла мать Иоанна, заглянула в лицо, прошамкала:
— Никак, Игнат Власьевич?
— Он самый, матушка, — пробасил Бородуля. — Нам нужна мать игуменья.
— А ее нет дома, — ответила старуха. — В город уехала.
Бородуля с досадой обернулся к Матяшу:
— Не повезло нам…
Мать Иоанна покосилась на бандитов.
— Игнат Власьевич, богом прошу, пусть ваши хлопцы не заходят к монашкам.
— Никто не тронет ваших монашек! — резко бросил Матяш.
Мать Иоанна пригласила Бородулю и Матяша в приемную.
— Сегодня и завтра мы побудем у вас в монастыре, — объявил ей Бородуля. — А потом двинемся в горы.
Старуха растерянно развела руками:
— Но как же без матери игуменьи?
— Погоди, матушка! — прервал ее Матяш. — Мы только переночуем и смотаем удочки. Дюже устали с дороги. Из-под Армавира без передышки. Как черти грязные.
— Да и вшей погонять надо, — добавил Бородуля.
— Боже мой! — взмолилась мать Иоанна. — Вы и нам напустите.
— Ничего, вша, она тоже тварь божья, — усмехнулся Матяш.
— Не знаю, что и делать с вами. Как бы ваши хлопцы опять охальничать не начали. Они уж и так причинили нам немало сраму.
— Не беспокойтесь, — заверил ее Бородуля. — На этот раз все будет хорошо.
— Ну, бог с вами, — вздохнула мать Иоанна. — Занимайте старое общежитие.
Во второй половине дня из Краснодара вернулась игуменья. С нею приехали Евсевий и Александр. Последние, переговорив с Бородулей и Матяшом о своих насущных делах, выехали в Кавказский Николаевский миссионерский монастырь к игумену Дорофею, скрывавшемуся там после разгрома коммуны «Набат»…
Наступила ночь. Банда Бородули и Матяша также покинула монастырь и под покровом темноты помчалась по лесу, в сторону коммуны…
Игуменья спустилась к себе в келью. Мать Иоанна подала ей трапезу и, отвесив поясной поклон, удалилась. Но не прошло и пяти минут, как она вбежала в келью и объявила трясущимися губами:
— Матушка, какие-то военные вас спрашивают!
Игуменья оторвалась от еды, настороженно спросила:
— Наши… или?
— Не разглядела я в потемках, — ответила старуха.
— Просите их.
В келью вошел сотник Курунин в бурке и черной папахе. Он вскинул руку к виску и указал на Юдина, остановившегося на пороге:
— Честь имею представить вам брата Тимофея Харитоновича Мазаева — Пимена. Мы по весьма важному делу, матушка.
— Позвольте… — Игуменья взглянула на парный портрет Мазаевых, висевший на стене. — А вы, кажется…
— Потом, потом, матушка! — остановил ее Курунин, — Я должен сию же минуту покинуть вас до завтрашнего вечера. Разговор с вами будет вести Пимен Харитонович. — Он помахал ей рукой. — Не скучайте!
Игуменья любезно улыбнулась.
— Я очень рада видеть вас, Пимен Харитонович. Наконец-то мне удалось свидеться с вами. Раздевайтесь. — Отослав мать Иоанну, она добавила ласково: — Будьте как дома, голубчик.
Юдин снял папаху, причесал перед трюмо волосы, поправил светло-серую черкеску под казачьим поясом, на котором висели шашка, кинжал и браунинг.
— Я, собственно говоря, приехал к вам по рекомендации.
— По чьей, осмелюсь спросить? — поинтересовалась игуменья, глядя ему в глаза.
— Зои Львовны Пышной.
— Где вы с нею встречались?
— В Краснодаре. Еще до ее ареста. Вскоре после отъезда из города Веры Романовны Лихачевой.
— Видимо, это после того случая, — намекнула игуменья.
— Совершенно верно! — подхватил Юдин, хотя не имел никакого представления, о каком «случае» шла речь.
— Прошу, присаживайтесь, — указала игуменья на диван и, когда Юдин сел, спросила: — С каким же делом вы пожаловали ко мне?