Около полуночи из-за гор выплыла луна, осветила мрачные каменные громады, шалаш и девушку, которая осторожно кралась к нему… До шалаша уже рукой подать…
Часовой, стоявшии на посту у лошадей, щелкнул затвором карабина, окликнул:
— Стой! Кто идет?
— Опусти винтовку, — узнав своих, отозвалась девушка. — Я из отряда Белова. Нас тут красные разбили. И вот я целую неделю брожу по горам.
На шум вышел Матяш.
— Антонина Демьяшкевич? — удивился он.
Антонина поправила белую папаху.
— Я самая!
— Где же вас разбили? — спросил Матяш.
— Под Сторожевой… Полковник Белов бежал с несколькими казаками, а я отстала от них. Лошадь у меня была убита.
— Так ты небось и голодная?
— А то… Как собака…
— Ну, лезь к нам в курень, — пригласил ее Матяш. — Мясо у нас есть и хлеб белый.
Он достал из своей сумки ломоть хлеба, вынул из котелка мясо и подал ей. Антонина с жадностью принялась за еду.
— Тут где-то недалеко братья Крым-Шамхаловы со своим отрядом, — сказал Матяш. — К ним мы пробираемся. Говорят, они лошадей здесь добывают… переправляют через Архыз в Карачай и там продают.
— Что ж ты ела в эти дни? — полюбопытствовал один из казаков.
— Коренья, ягоды, дичь разную, — ответила Антонина. — Варить только не в чем было, сырым питалась… Ночью забиралась в такие места, что никакой хищник не мог достать меня…
— Ну, отдыхай, — сказал Матяш
Антонина положила карабин под стенку шалаша, сняла с себя пояс, на котором висели наган, шашка и кинжал, легла на охапку сена и сразу уснула…
Проснулась она, когда в занавешенную брезентом дверь шалаша пробился первый луч, толкнула Матяша:
— Эй, ты! Как тебя?
Магяш поглядел на нее через плечо.
— Ну, Андрей, — отозвался он. — Забыла, что ли?
— Да черт те знает, — почесываясь, сказала Антонина. — Из кубышки выпало.
— Чего тебе? — спросил Матяш.
Антонина зевнула:
— А ты знаешь, где твоя эта… зазноба?
— Какая?
— Да Авка.
— Знаю… В отряде она.
— Эге-ге! Поминай как звали. Вампиры в пещере ее заели. Насмерть.
У Матяша заныло сердце.
— Зачем же она туда пошла? — спросил он.
— Бог ее знает, — вздохнула Антонина. — Говорят, заболела малярией и зашла, чтобы перележать. Ну, на нее и напали кровососы.
— Глупая, — промолвил Матяш.
Казаки просыпались, выходили из шалаша. В котловинах и на склонах гор еще лежал густой туман. В тесном угрюмом ущелье шумел неугомонный Уруп. Казаки напоили лошадей, собрали на бурках завтрак.
— Что же за люди были в отряде Белова? — поинтересовался Матяш.
— Подъесаул Минаков… Еще два казачьих офицера, а остальные рядовые, — ответила Антонина.
— Не обижали они тебя?
Антонина промолчала. Ее красивое, опаленное горным солнцем и ветрами лицо с темно-серыми глазами под черными дугами бровей показалось Матяшу нерусским.
«Уж не жидовка ли она? — подумал он, невольно любуясь ее красотой. — Хороша, чертовка! А постареет, глаза, как у рака, на лоб полезут».
Казаки поглядывали на Антонину с любопытством и некоторой подозрительностью.
— Ты из какой станицы? — обратился к ней казак, сидевший рядом.
Антонина покосилась на него, ответила:
— Из Кардоника… Батько мой — ветеринарный фельдшер.
— Казак?
— Нет.
— А кто же?
— А черт те знает! — дернула плечом Антонина. — Говорят, дед мой из польских евреев. У нас в Кардонике таких, как мой батько, много. Некоторые переменили фамилии…
— Чув я, шо в Баталпашинском отделе полно евреев, — заметил угрюмый казак. — И видкиля их только нанесло туда.
Матяш задержал взгляд на Антонине, подумал: «Каким же образом ты влезла Хвостикову в душу? Он же ненавидел вас, иудеев. Видать, сумела».
После завтрака отряд двинулся дальше, ведя лошадей в поводу. Пробираясь по балке Черемухе, казаки увидели во второй очхазде стадо коров и баранов.
— Чей же это скот? — озадаченно промолвила Антонина — Что-то не видно людей.
— А может быть, здесь красные? — сказал Матяш.
Из ельника вышли два человека в бурках. Матяш навел на них бинокль, но не смог рассмотреть лиц.
— Надо разведать, — предложила Антонина. — Я схожу туда.
— А ежели красные? — предостерегающе заметил Матяш.
— Ну что ж, — улыбнулась Антонина. — Сбрешу что-нибудь.
— Пусть сходит, — буркнул угрюмый бородач. — С девки какой спрос. Может, и не тронут ее.
Тем временем те двое, что появились из ельника, обошли стадо, постлали бурки и начали совершать намаз.