— Ясно, — кивнул Шкрумов. — Об энтом можно.
Банда села на коней, поскакала в горы.
На Куве стояло затишье. Только злобно шумела река да морозный ветер срывал поземку, вихрил ее по склонам гор и в узком ущелье.
В третьем «окне», на скале, как сарыч[904] на вершине дерева, сидел дозорный белоказак из банды Волошко. Он внимательно глядел на дорогу в ущелье, прислушивался к завыванию вьюги, похожему на вой голодной волчьей стаи, то и дело кутался в кожух и прятал голову в приподнятый воротник.
Но вот внизу, в снежных вихрях, показалась банда Белова, державшая путь к южной стороне горы, откуда вела тропа наверх, в пещеру. Дозорный навел бинокль на конников, затем вскочил на ноги и забарабанил нагайкой в старое ведро, объявляя тревогу.
К дежурному прибежали Волошко с сыном и несколькими белоказаками.
— Шо тут случилось?
— Да вон, бачите, — указывая рукой в ущелье, ответил дозорный. — Верховые к нам.
Волошко поднес к глазам бинокль.
— Так це ж наши люди! — вскричал он. — Полковник Белов едет. А ну-ка, Поплий, ступай к хлопцам, пускай они пропустят отряд на гору.
Вскоре гости уже были в просторной, натопленной пещере, у Волошко. Представив ему посланцев из Турции, Белов сказал:
— Это те самые люди, Иван Иванович, которых мы так долго ждали.
Волцшко, казалось, на несколько минут онемел от радости, потом поспешно перекрестился, воскликнул:
— Слава тебе господи! Наконец-то дождались!.. Значит, все-таки высадился десант?
Белов молча развел руками, взглянул на Орлова. Тот, заметив его замешательство, ответил:
— Нет. Десант пока не предвидится… — И добавил: — Мы пришли сюда по заданию генерала Улагая.
У Волошко на лбу выступила холодная испарина. Он медленно вытер ее ладонью, тяжело опустился на стул, спросил упавшим голосом:
— Як же это надо понимать?
— А так… Сами будем готовить восстание…
— Сами? — Волошко уныло покачал головой. — Что-то у нас уже третий год ничего не получается.
— Ну, я бы этого не сказал! — возразил ему Забелин, — Сейчас в станицах вспыхивают бунты.
Волошко не стал спорить. Он позвал жену, велел ей приготовить ужин. Домна молча вкатила сырно[905], поставила его посреди пещеры, нарезала хлеб, начала наливать в глиняные миски борщ. Волошко достал из шкафчика четверть самогону, сказал:
— Раздевайтесь, дорогие гости! Будем вечерять.
Забелин расстегнул пояс, снял с себя тулуп, и Волошко увидел на нем черную рясу и большой крест на груди. Забелин помыл руки, заглянул в зеркало.
Из боковой комнаты вышли Валентина Волошко и Антонина Демьяшкевич, поздоровались с офицерами. Белов удивленно вскинул брови, воскликнул:
— О-ба! Лесовичка! Какая приятная встреча. Дай я обниму тебя на радостях.
Антонина легонько оттолкнула его от себя.
— Не балуй, господин полковник, а то я теперь острая. — Кокетливо прищурилась и вместе с Валентиной вышла из пещеры.
От борща шел аппетитный дух. Волошко наполнил стаканы самогоном. Ковалев хлопнул попа по спине тяжелой рукой, крякнул в усы:
— Ну что, батька, выпьем?
— И подзакусим, Пуд Пудович, — согнувшись чуть ли не в дугу, хихикнул Забелин, — Страсть, как я проголодался.
— А я целую неделю могу не есть — и ничего! — прихвастнул Козликин.
Орлов махнул рукой:
— Не бреши, Парамон Маркелович! Ты же всю дорогу скулил, что у тебя в пузе шакалы воют.
— То я для красного слова, Евдоким Харитонович, — отозвался Козликин, поглаживая длинные усы и облизываясь. — Люблю, знаете, красноречие. Вот и шутил. У меня слово — олово!
Сели вокруг сырна. Забелин перекрестился на почернелый образ матери божьей, занял низенькую скамейку между Беловым и Ковалевым, поболтал ложкой в своей миске: борщ показался ему жидковатым. Он скользнул голодными глазами по другим мискам: в некоторых виднелись куски мяса.
«А у меня инно картошка одна другую догоняет», — с досадой подумал Забелин.
В комнату вбежал Поплий, закричал:
— Вы поглядите, кто к нам едет!
Офицеры бросились к дверям.
Но вскоре вернулись, и Орлов спросил:
— Как, господа, может быть, подождем, пока подъедет князь Дудов?
— А чего ждать? — возразил Забелин. — Борщ совсем остынет.
Все снова заняли свои места за столом.
— Ну, будем живы, други! — Волошко поднял стакан, залпом выпил самогон и, крякнув от удовольствия, вытер губы, взял ложку. Выпили и остальные.
904
Сарыч — хищная птица семейства ястребиных, то же что обыкновенный канюк. —