Помощник прокурора Белоусов спросил:
— А не приходится ли вам родственником знаменитый своей жестокостью белогвардейский тиран Греков, известный под кличкой «Белый дьявол»[916]?
— Такого не знаю, — ответил Греков.
Следующим допрашивался домовладелец и торговец Лопатин.
— Я считаю, — певучим басом сказал подсудимый, — что обвинять меня в какой-то контрреволюции и срыве кампании по изъятию церковных ценностей нет ни малейшего основания. Это месть, злой умысел протоиерея Делавериди, который взял из собора архиерейскую одежду, чтобы не дать ее епископу Евсевию. А я в осерчании возьми да и скажи ему: «Иск, — говорю, — предъявим на тебя всем церковным советом». Вот он теперь и мстит, всячески клевещет на меня.
— Расскажите суду, подсудимый, как епископ Евсевий стал настоятелем собора, — обратился к нему Дроздов. — Ведь его никто не назначал на эту должность.
Подумав немного, Лопатин сказал:
— После смерти епископа Иоанна Евсевий заявил нам на церковном совете: «Я настоятель собора». А отец Делавериди и спрашивает у него: «А я кто?» Евсевий ответил ему: «Протоиерей кафедральный».
Из дальнейших опросов выяснилось, что убеленный сединами купец значительно преумножил свои богатства за счет церкви, аккуратно молился и среди попов слыл набожным человеком. В действительности его внешняя набожность была направлена на то, чтобы извлечь побольше материальных выгод для себя. Приказал, например, ему епископ устроить в соборе настоятельское место, он и устроил.
— А полагается ли это по канонам? — спросил прокурор.
— Не знаю, — пожал плечами Лопатин. — С Евсевием разговоры у нас были официальные, служебные: по делам денежным и церковным оборотам.
— То есть вы смотрели на церковь как на торговое предприятие, что ли? — заметил прокурор.
— Выходит, так, — ответил Лопатин.
Начался допрос обвиняемого Назаренко. Седоусый, взъерошенный, нервно подергивая воротник изрядно поношенного кожушка, он робко огляделся по сторонам и рассказал суду, как спорили святые отцы за право владеть ключами от собора после смерти епископа Иоанна.
— Почему же священники так рьяно боролись за это право? — спросил у него Дроздов.
Назаренко молча развел руками.
— А кто заводил споры? — добавил Белоусов.
— Известно кто: поп Ратмиров. Уж он так говорил, так говорил, инда на глазах слезы выступали.
— О чем же он говорил?
— О сотворении мира, близком конце света, об антихристах…
Его прервал прокурор:
— Почему же попы сначала верили Ратмирову, а потом пошли против него?
Назаренко почесал затылок:
— А чума их знает! Они с высшим образованием, а я три класса низшей школы не окончил!
— Каноны знаете?
— Никогда и не читал.
— Православный вы?
— Родители были православными, и я по их вере. — Назаренко снова почесал затылок, добавил невнятно: — Толком не ведаю, православный я или раскольник. Ничего не ведаю, темные мы люди.
Председатель суда вызывает следующего подсудимого. Со скамьи поднимается парень в дедовском рваном кожухе.
— Обвиняемый Савченко, расскажите суду: какая у вас была связь с епископом Евсевием? — спросил Дроздов.
Парень смахнул пот со лба, начал, заикаясь.
— Да я ото… жена у меня крутила… баловалась с другими мужиками… Ну, мне ее и не надо… Я подыскал себе другую. Решил развестись. Пошел к одному попу, чтобы нас по закону, как следовает, развели, а они — сегодня-завтра приходи. Я тогда пошел до епископа и говорю ему: так и так, разведи нас, владыка. Ну, знаете, несмелый я. Для храбрости взял да и выпил, чтобы не робеть перед ним. — Он указал глазами на Евсевия, сидевшего за барьерчиком с потупленной головой, шмыгнул носом и продолжал: — А он тоже… не спешил… Потом стал мне поручения всякие давать: пойди то туда, то сюда. Я и ходил.
Из его дальнейших показаний выяснилось, что в набат бил сын Голубятникова, домовладельца, у которого Советская власть отобрала самый лучший дом в Краснодаре, и что на члена комиссии по изъятию церковных ценностей первым набросился Романенко.
— А вы знаете Романенко? — задал вопрос судья.
— Как же не знать, — усмехнулся Савченко. — Известный богач. На Кубани он, почитай, главный лесопромышленник.
После допроса некоторых свидетелей дневное заседание областного суда закончилось.
XXVIII
Вечернее заседание суда над кубанскими тихоновцами[917] началось с допроса члена церковного совета Лиманского, долгое время находившегося под влиянием религиозного дурмана. Отвечая на вопросы судей, он сказал:
916
Сотник Греков, казак Кубанского войска, по прозвищу «Белый дъявол», которое он получил за внешность – был альбиносом. В феврале 1918 командовал партизанским отрядом в составе войск Корнилова в боях под Ростовом-на-Дону; в сентябре 1918 года в станице Кривянской (под Новочеркасском), уже есаул Греков, сформировал партизанский отряд в составе Русской народной армии Саратовского направления. Однако, уже в октябре бежал из-под суда с казенными деньгами в Одессу. —