— Итак, инструкции получены, — продолжал Белоусов. — Повторяю, Рождественский умный и осторожный человек. Это не контрреволюционный медведь — это контрреволюционная лиса, ловко заметающая следы, умеющая делать хитрые петли на ходу. Для него слишком ясно, что лобовой атакой на советские твердыни идти нельзя, и он разрабатывает продуманный и осторожный план, ведет работу тихой сапой. В Краснодаре Рождественский организовывает свои опорные пункты, так сказать контръячейки. В коммунхозе у него Попов — юрисконсульт и вместе с тем кандидат богословия, в исполкоме — Лисунова и другие, в кооперации — Соколова, на почте — два агента, в станице Щербиновской — священник Пособило, связанный с бандой Рябоконя. На службе у Евсевия образованные агитаторы, в церковно-приходских советах — шубники, торговцы и прочее кулачье. Кроме того, «бывший владыка» окружает себя преданными ему поклонницами.
Зал оживился. Некоторые дамочки, умиленно и сострадательно поглядывавшие до этого на Евсевия, запунцовели, сжались под насмешливыми взглядами.
— Когда обвиняемый Рождественский, — продолжал Белоусов, — вел своих подчиненных за Тихоном, он делал определенное контрреволюционное дело. Некоторые обвиняемые и защита пытались создать впечатление, будто бы тут судят старую церковь в угоду обновленческой. Это не так! Здесь судят за контрреволюцию, за сопротивление изъятию церковных ценностей в пользу голодающих, за черную услугу, которую внес Рождественский и его присные в жизнь Краснодара и всей Кубани.
В последний день процесса Елена Михайловна вернулась домой поздно вечером и застала мужа в обществе Соловьева.
— Ну, как там у вас на суде? — спросил Николай Николаевич. — Скоро вынесут приговор?
— Уже вынесли, — устало ответила Елена Михайловна. — Евсевий Рождественский приговорен к семи годам тюремного заключения.
— Еще легко отделался, — с усмешкой сказал Соловьев. — Ведь этот Евсевий и его сообщники — прямые подстрекатели вооруженных банд на Кубани. По сути дела, он и такие, как Рябоконь, одного поля ягоды. Разница только в том, что за Рябоконя не станут заступаться английские архиепископы, которые прислали Советскому правительству протест по поводу ареста Тихона.
— А что слышно о Рябоконе? — спросил Николай Николаевич.
— Нашим все еще никак не удается покончить с ним, — сказал Соловьев. — На прошлой неделе он сделал налет на Степную, ограбил жителей, разгромил исполком, забрал в ЕПО[919] сорок тысяч аршин мануфактуры. Узнав, что председатель Совета товарищ Гай находится в театре, он окружил и поджег театр. Люди в панике начали выскакивать из окон. К счастью, товарищу Гаю удалось уйти.
Николай Николаевич сказал:
— А в Баталпашинске мы потеряли товарища Карабашева.
— Да вы что, Николай Николаевич! — воскликнул Соловьев.
— Убит, — кивнул Жебрак, — князем Дудовым.
— А убийцу поймали?
— Уничтожен во время перестрелки.
XXX
Станица Краснодольская сверкала в утренних лучах майского солнца. Во дворе станичного Совета тыждневые[920] возились с лошадьми: чистили их, купали у водопойного корыта. Демка Вьюн, не торопясь, сошел вниз по ступенькам высокого крыльца, вынул из нагрудного карманчика гимнастерки часы на цепочке, открыл крышку: стрелки показывали семь.
«Можно теперь и домой отправляться», — решил Демка.
По дороге на коне проскакал Норкин, приветливо крикнул ему:
— Здорово, Дема! Отдежурил?
— Да, — вяло ответил Вьюн. — Теперь твой черед!
Ко двору подошел Лаврентий Левицкий.
— Ну шо, Демушка? — спросил председатель. — Как прошло дежурство?
— Порядок, дядько Лавро, — доложил Вьюн, с трудом сдерживая зевоту. — Спать сильно хочется.
— Ну иди, иди домой, — сказал Лаврентий и, лукаво подмигнув, добавил: — А то молодая жена ешо заскучает без тебя. Факт на лице.
В улице показалась легковая машина. Обогнув церковную площадь, она покатила к стансовету. Лаврентий поглядел на нее из-под руки, промолвил:
— Кажись, к нам какое-то начальство едет.
Машина остановилась у ворот стансовета. Из нее вышел Жебрак. Поздоровавшись с Лаврентием и Вьюном, он сказал:
— Ну, Лаврентий Никифорович, Краснодольской выпала большая честь. Командование решило провести здесь девятнадцатого мая парад и учение 1-й Конной армии[921]. Так что готовься к приему конников.
Услышав это, Вьюн просиял от радости.
919
ЕПО — Единое потребительское общество. После замены продразверстки продналогом (Декрет ВЦИК от 21 марта 1921 г. «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом») решение всех задач в области заготовок, обмена и распределение в стране предметов продовольствия и широкого потребления возлагались государством на потребительскую кооперацию Декретом Совнаркома от 7 апреля 1921 г. «О потребительской кооперации». Согласно Ст. 1 этого Декрета «Все граждане Р.С.Ф.С.Р. объединяются в потребительские общества. Все граждане данной местности включаются в
920
Тыждневый — казак, находящийся на караульной службе. От слова тыждень (тиждень) — «неделя». —
921
В мае 1921 года Первая Конная армия была расформирована, но штаб армии сохранялся до октября 1923 года. —