Калинин, Орджоникидзе, Ковтюх и Буденный поднялись на курган Калры.
Началось дивизионное учение. Конница развернулась в лавы, во взаимодействии с остальными родами войск пошла в наступление на условного противника. С кургана открылась величественная панорама боя. Черный воскликнул восхищенно:
— Какая сила!
Калинин внимательно обозревал в бинокль бескрайнюю степь, пересеченную буераками и ложбинами, на которой развернулись маневры 1-й Конной армии. Его острая бородка и усы серебрились сединой.
Виктор то и дело останавливал взгляд на Буденном, которого увидел впервые, приглядывался к его роскошным усам, немного скуластому загорелому лицу, к орденам Красного Знамени, сиявшим на груди. И Буденный, и Калинин, и Орджоникидзе держались просто, хотя имена их уже были овеяны славой. Эта простота и скромность особенно нравились Виктору.
Под Краснодольской стояли толпы станичников, наблюдавших за парадом и военными учениями…
Между тем южный небосклон начал быстро темнеть, покрываться иссиня-черными тучами. Время от времени белые стрелы молний пронизывали их, погромыхивал гром.
Дивизионное учение в два часа сменилось джигитовкой, скачками… Потом оркестр заиграл «Интернационал».
Председатель ВЦИК Калинин вручил 1-й Конной армии шефское Красное знамя. Буденный прикрепил древко знамени к стремени и в сопровождении почетного эскорта полным карьером проскакал по фронту, поздравляя бойцов с получением высокой правительственной награды. А в ответ, перекатываясь от одной части к другой, неслось «ура».
Ветер подул с юго-востока. Вдали над Кубанью уже висела синяя пелена проливного дождя.
Буденный отдал приказ войскам двигаться в станицу. Полк за полком понеслись по полю. А тучи все быстрее летели навстречу коннице. Сорвались первые крупные капли, затем сразу хлынул ливень. Поле превратилось в бурное месиво, покрылось мутными лужами. В оврагах зашумела вода. Молнии, грозовые раскаты, покрытый тучами небосклон и скачущая во весь опор кавалерия олицетворяли собой слияние могучих сил природы с несокрушимыми лавинами 1-й Конной армии.
Вечером в станичном клубе с участием Сони готовился концерт для красноармейцев и командного состава 1-й Конной армии.
На площади собралась огромная толпа станичников вперемежку с красноармейцами, желавшими послушать молодую певицу хоть через открытые окна клуба, так как билеты были выданы только определенному числу желающих попасть на концерт.
В зрительном зале все скамейки были уже заняты. В первом ряду сидели Орджоникидзе, Левандовский, Жебрак с женой, Полуян, Ковтюх, Воронов, Южанин, Лаврентий Левицкий с Мироновной и сыном, Черный. К ним присоединились Юдин, Батракова и Мечев с Аминет.
Демка Вьюн, пробиравшийся вдоль стены с Леонидом Градовым, указал на последних:
— Слышал? Гаврила и Аня свадьбу собираются гулять. Говорят, адыгейцы из аулов приедут.
— Не приедут, — мотнул головой Леонид. — Черкесы магометане, а Аминет за русского выходит.
— Свадьбу без попов и без муллы справлять будут, — сказал Вьюн, — По-новому…
Денисовна с Толей на руках занимала стул в дальнем углу зала и все баюкала мальчика, но он и не думал смыкать глаза, с любопытством рассматривал публику.
На авансцене появилась Авсеньева, сказала:
— Уважаемые товарищи бойцы и командиры 1-й Конной армии, сейчас перед вами выступит певица — наша землячка, Софья Яковлевна Левицкая!
Занавес раздвинулся, и перед зрителями открылась ярко освещенная сцена. Из-за кулис вышла Соня в длинном черном платье, стройная, тонкая, лишь отдаленно напоминавшая ту Соню, которую знала станица. У пианино заняла место пожилая аккомпаниаторша. Авсеньева объявила:
— Русская народная песня «Как пойду я на быструю речку».
Соня чуть вскинула голову с пышными волнистыми волосами, скрестила руки на груди и запела свободно, легко, по-соловьиному заливисто:
Жебраку, сидевшему в первом ряду, передали, что его просят выйти. Он быстро направился в фойе, увидел там уполномоченного Кубчеротдела ОГПУ, приехавшего из Краснодара, спросил:
— Что случилось?
— В ночь с девятнадцатого на двадцатое мая банда Рябоконя опять совершила налет на станицу Староджерелиевскую, — сказал уполномоченный. — Бандиты ограбили мирных граждан, хотели уничтожить Михея Шевченко за то, что тот добровольно явился из банды Рябоконя к Демусу и помогал ему вылавливать скрывавшихся в камышах бандитов. Рябоконевцы окружили дом Шевченко, но самого Шевченко не захватили. Тогда Рябоконь приказал сжечь дом. Когда начался пожар, жители, не зная, кто поджег дом, бросились тушить его. Бандиты открыли огонь по ним. Забрав награбленное продовольствие, они скрылись в камышах.