Корягин взял газету, скользнул глазами по строчкам:
«Казаки, горцы и крестьяне, уничтожайте эти разбойничьи офицерские банды, как бешеных собак, выдавайте их агентов, не пропускайте им никакого продовольствия, выставляйте повсюду караулы и заслоны».
Во дворе ревкома чоновцы[22] и милиционеры под деревьями чистили винтовки.
Корягин и Виктор поднялись на крыльцо длинного кирпичного здания. В коридоре густой кисеей плавал табачный дым…
У двери за столом сидел дежурный. Вскочив со стула, он принял выправку, приложил руку к кубанке и стукнул каблуками. Корягин в свою очередь козырнул, прошел в кабинет, широко распахнул окно, указал Виктору на стул и вынул из стола бумаги.
— Ну, как твой батько? — спросил он, присаживаясь в старое потертое кресло.
— Поправляется…
Корягин выбил пепел из трубки, сунул ее в нагрудный карманчик гимнастерки и стал рассматривать исписанный фамилиями листок.
— А знаешь, зачем я вызвал тебя? — неожиданно спросил он и, встретившись со взглядом Виктора, сказал: — В ЧОН хочу записать.
— В ЧОН? — протянул Виктор. — Как это, записать?
— Обнаковенно, как и других, — улыбнулся Корягин, и лицо его помягчело. — Нам нужен при ревкоме сильный чоновский отряд, а то при Мартыне Гречке тут сидели одни богатеи…
— Действовали они открыто, — заметил Виктор.
Корягин пытливо посмотрел на него.
— Ну как, запишешься?
Виктор, пожав плечами, стал теребить кубанку в руках.
— Пока воздержусь… — наконец проговорил он. — Подумаю…
— А чего думать? — возразил председатель. — Время не ждет.
Виктор отрицательно покачал головой.
— Нет… тут с бухты-барахты нельзя…
— Как же это? — недоуменно спросил Корягин. — Твой отец только что пришел из Красной Армии, а ты…
— То отец, а то я, — уклончиво ответил Виктор. — Повременю малость.
Корягин уже смотрел на него настороженно, с подозрением… Выйдя из-за стола и глубоко сунув руки в карманы солдатских брюк с потертыми кожаными леями, он остановился перед Виктором, продолжая глядеть ему в глаза, потом зашагал у стены, проговорил:
— Не понимаю…
Виктор смутился, чистое безусое лицо слегка покрылось розовыми пятнами, глаза посуровели.
— Вы не напирайте, Петр Владиславович, — сказал он с напряженной улыбкой. — Это дело серьезное.
— А кто говорит, что несерьезное? — спросил председатель и заглянул ему в глаза: — Я знаю тебя как честного парня. Ты должен понять, что сейчас нельзя стоять в стороне от Советской власти. Для того чтобы окончательно добить врага и построить новую жизнь, нужны надежные люди. Понимаешь?
— Понимаю, конечно.
— Вот тут многие записались, — указав на список, продолжал Корягин. — Нельзя станицу без защиты оставлять. Сам знаешь, кругом рыскают банды… Везде разруха. Ветряк без крыльев, вальцевая тоже негодная, муки смолоть негде; школа сожжена, а детишек мы обязаны учить. — Он опустился в кресло, положил жилистые руки на стол. — Мартын Гречка другими делами занимался, — гневно прозвучали его слова. — Советская власть поперек горла ему стала…
— Бесспорно, — согласился Виктор.
— Тут одних слов мало, — заметил Корягин уже с ноткой раздражения. — Нужно помогать.
Он опять пристально посмотрел на Виктора, вынул из карманчика трубку, закурил.
В кабинет вошел высокий дюжий человек с черными вислыми усами. Он был в синей рубахе с подвернутыми рукавами, в полотняных штанах, соломенном бриле[23] и рыжих, изрядно поношенных сапогах.
— А, товарищ Гуня! — улыбнулся председатель. — Присаживайся, Степан Харитонович.
Гуня недоверчиво посмотрел на Виктора и устало сел.
— Левицкого в ЧОН агитирую, — держа трубку в руке, сказал Корягин, — а он упирается.
Гуня покрутил усы, закопченные табачным дымом, протянул басом:
— Негоже, совсем негоже, хлопче. Надо помогать.
— Я еще мало разбираюсь в политике, — ответил Виктор.
— Кто б другой сказал, могет быть, я и поверил бы, — покачал головой Гуня. — А ты ж в вышеначальном учился…
— Тут какая-то другая причина, — подмигнул ему Корягин, и сабельный шрам на щеке конвульсивно передернулся.
— Лишнее говорите, Петр Владиславович, — тая раздражение, проговорил Виктор.
— Хорошо подумай, — кивнул Корягин. — Советую идти по пути ленинской правды. Вместе с нами.
Виктор хотел что-то сказать, но председатель вынул из шкафа брошюру Ленина, подал ему.
22
ЧОН — части особого назначения, иррегулярные военные формирования, создававшиеся с мая 1920 года при местных партийных организациях для охраны внутреннего порядка. —