У Полянской не нашлось заместительницы, и мастерская закрылась, как только она ушла.
О судьбе проституток, выкупленных из публичного дома, Д. С. сообщил мне, что все три, видимо условившись между собою, исчезли еще за несколько дней до закрытия мастерской. С Танею же я встретилась в театре совершенно неожиданно. Прекрасно одетая, она с каким-то господином пробиралась в первые ряды партера. Проходя мимо меня она поклонилась, а в антракте подошла ко мне как ни в чей не бывало. Она имела совершенно другой вид, чем прежде, была весела и оживленна, говорила без наглости, но и без смущения, и с первых же слов поведала мне, что она на содержании у очень доброго и богатого господина, который сразу купил ей несколько шелковых платьев. Больше мы ничего не нашли, что сказать друг другу, и разошлись, чтобы никогда не встречаться.
Не один Д. С. вызволял проституток из домов терпимости: это было время, когда мысль о необходимости спасать погибших девушек, и притом, конечно, совершенно бескорыстно в самом глубоком смысле слова, вдруг охватила не только юную, пылкую, увлекающуюся молодежь, но кое-кого и из людей солидных и зрелых; были даже случаи, когда вступали с ними в законный брак.
Однажды три студента пришли ко мне с просьбою устроить с благотворительною целью литературно-музыкальный вечер: я должна была пригласить литераторов и уступить для вечеринки свою квартиру, – все остальные хлопоты они брали на себя. Меня удивило их желание взять для вечеринки мою квартиру: из пяти ее комнат только одна была средней величины, остальные были крошечные. Но студенты утверждали, что с теми, у кого она больше, им по многим причинам на этот раз не хотелось бы связываться. Они доказывали, что моя квартира, несмотря на небольшую площадь, занимаемую ею, точно специально приноровлена для скромной вечеринки. Их требования очень невелики: они удовлетворятся сбором в 40–50 рублей. Большая комната будет заставлена стульями, которые они доставят своевременно, а в маленьких комнатах посетителям придется стоять. Билеты за сиденье в большой комнате будут продавать по рублю, а с тех, кому придется стоять, – но 50 копеек. Мне казалось недобросовестным за такую высокую цену подвергать посетителей духоте и стеснению, но студенты уверяли, что публика страшно интересуется литераторами, готова платить и не такие деньги, чтобы взглянуть на них, хотя бы в щелочку. А тут они увидят их в простой домашней обстановке. «Публика не подозревает, какие у нас певцы среди студентов! Да и по части „балета“ мы выдержим сравнение даже с императорским театром», – убеждали они меня. Тут я вспомнила, что из квартиры против нас только что выехали жильцы.