— Т-тео священник?.. — прошептала она со все возрастающим ужасом.
— Епископ. Он уже связался с местным священником, Тео хочет сам совершить обряд, наверно, в надежде придать церемонии более торжественный вид. Ты не возражаешь?
— В-возражаю? — пробормотала Крисси.
Он не смог сдержать своего раздражения:
— Сколько ты сегодня выпила? Если хочешь, у тебя может быть ослепительно-белое платье… В наши дни никто не заботится о том, чтобы только девственницы надевали белое…
— Нет, — шепотом произнесла Крисси и почувствовала, как внутри у нее что-то оборвалось. Она с трудом сдержала себя, истерический вопль готов был вырваться наружу. — Я не могу в-выйти за тебя замуж, Блэйз!
— Конечно, можешь! — Он снова завел «феррари», будто не услышав ее слов.
— Я говорю серьезно… Я не ш-шучу… Я не могу! — взмолилась она.
— Я не хочу тебя слушать! — Блэйз резко прервал ее.
Они остановились у парадной двери Холла.
— Спокойной ночи, — решительно произнесла она, спустя несколько минут после того, как они вошли в дом, и отпустила Флосс.
— Что, черт возьми, с тобой происходит? — Своей властной рукой он повернул ее к себе, прежде чем она успела подняться наверх и скрыться в своем убежище.
— Н-ничего… Я просто… просто неважно себя чувствую. — И на сей раз она не обманывала его.
Блэйз ослабил руку, сжимавшую ее запястье. Легкая тень пробежала по его лицу.
— Почему ты сразу не могла сказать мне об этом?
— Я о-очень устала… все эти волнения, с-со-ры… — запинаясь выговорила она.
Какой-то блеск появился в его синих глазах. Блэйз поднял руку, желая коснуться ее щеки, и тут же опустил, так и не прикоснувшись к ней. Какую-то долю секунды он стоял в нерешительности, а потом отпустил, дав ей уйти.
Уже светало, когда Крисси наконец заснула. Проснулась она, только почувствовав, как кто-то нежно потрепал ее по плечу. Она села в постели и с изумлением уставилась на Флосс, стоявшую в изголовье кровати.
— Блэйз даже распустил рабочих, чтобы вы могли поспать спокойно, — радостно сообщила ей Флосс. — Он боялся, что они будут шуметь и разбудят вас…
Было уже больше трех часов дня.
— Блэйз? — испугалась Крисси.
— Он уехал в Лондон.
Когда Крисси спустилась вниз, она тут же направилась к телефону. Она скажет Элайн, что завтра они поженятся. Ничего, она со временем успокоится, смирится с неизбежным и вернется домой, к Стиву. Но на другом конце провода никто не брал трубку. Крисси мерила шагами комнату, не в состоянии думать ни о чем другом, кроме как о том, как ей выйти из того, мягко говоря, щекотливого положения, в которое сама себя поставила.
Было уже около семи вечера, когда наконец ее очередной звонок достиг цели. На другом конце провода раздался холодный и спокойный голос ее сестры.
— Алло…
— Блэйз и я з-завтра поженимся… — неуверенно проговорила Крисси.
— Представляю, с каким нетерпением ты ждешь этого момента, — злобно закричала Элайн. — Но могу тебя заверить, что ты не выйдешь за Блэйза замуж ни завтра, ни в любой другой день.
Крисси с трудом справилась со своим прерывистым дыханием:
— Как… к-как ты можешь?..
— А вот увидишь, — короткие гудки дали понять, что Элайн бросила трубку. Крисси все еще не могла прийти в себя от зловещих угроз Элайн, когда в дверь позвонили. Это был Гамиш.
— Блэйз не мог дозвониться по телефону. Он просил передать, что не вернется сегодня вечером. — На его лице отразилось уже знакомое ей выражение неодобрения. — Вероятно, напился, прощаясь со своей холостяцкой жизнью…
— Спасибо, Гамиш. — Даже будучи бесконечно обиженной, Крисси, постаралась не показать это. А на самом деле она готова была рвать на себе волосы от отчаяния.
— Я знаю, как он поступил с вами три года назад! — продолжал Гамиш. — Обманул молоденькую девушку и повторить то же самое в последний день перед свадьбой! Я очень сочувствую вам. Простите меня за то, что я прежде относился к вам с неприязнью… Я же ничего не знал!
Гамиш ушел. Крисси подумала, что должна бы радоваться, оттого что Гамиш симпатизирует ей, а она находится чуть ли не на грани нервного срыва. Господи, что же делать? Что хотела сказать Элайн? Что она узнала? Крисси понимала лишь то, что больше не в силах лгать. Она не может лгать, стоя перед алтарем. В церкви она должна будет сказать правду. Ложь достигла уже таких пределов, за которыми открывается бездна…