Мы начинаем ловить вдвоём. Михаил Алексеевич усаживается на такое место, откуда ему видны все жерлицы, и наблюдает за висящими над водой рогульками и за своими поплавками. А я сажусь в нашу замечательную «Борчагу», ставлю перед собой ведро с живцами, раскладываю удобно, под рукой, кружки и тихо отчаливаю от берега.
Отъехав подальше от жерлиц, разматываю один за другим кружки, устанавливаю глубину наплыва, ловлю в ведёрке живца, осторожно насаживаю его на тройничок и опускаю кружок в воду. Он, покачиваясь, остаётся за кормой. Следом за ним я распускаю веером второй, третий, четвёртый и пятый кружки.
Затем я отплываю подальше в сторону — посматриваю на красиво плавающие красные кружки, которые чётко выделяются на воде озера.
Солнце спустилось за деревья. Стало совсем тихо. Лишь неугомонные птичьи голоса да всплески рыбы нарушают тишину тёплого вечера.
Отсюда мне хорошо видно всё озеро с густыми тенями под деревьями и кустами.
Вон, слева от меня, на небольшой песчаной косе сидят на корточках друг перед другом Митя и Горка. Они что-то рассматривают на песке. Одно удилище у них воткнуто в песок, другое Митя держит в руке. Видимо, они поймали какую-то рыбку и теперь рассматривают её.
Прямо передо мной, на высоком берегу, в просвете между деревьями видна наша палатка. Внизу, наполовину скрытый высокой травой, сидит с удочками Михаил Алексеевич. Не видно только Андрея. Ну да, он, наверно, ушёл за тот поворот, где у него тоже есть своё местечко.
Михаил Алексеевич зачем-то машет мне рукой, потом срывается с места, подбегает к одной из жерлиц, берёт удилище в руки и выжидательно замирает.
Мне отчётливо видна белая, висящая над водой рогулька жерлицы. Она быстро крутится. Значит, щука схватила живца и разматывает леску. Но вот леска вся распустилась, натягивается, и размотанная жерлица наклоняется в сторону.
Михаил Алексеевич держит удилище обеими руками. Я слежу за ним, и мне хочется самому быть в это время на берегу. Кажется, что он не сумеет подсечь и упустит попавшуюся щуку. Но вот он резким движением подсекает и туго выбирает руками леску. Неожиданно леска ослабевает.
«Эх, сорвалась!» — думаю я с досадой.
Вдруг почти у самого берега что-то выскакивает из воды, сильно шлёпает по поверхности один, другой раз… Михаил Алексеевич ещё быстрее выбирает леску. Она вновь натягивается, чертит воду.
Нет, не сорвалась!
Прямо без подсачка Михаил Алексеевич выкидывает на берег щуку, бросается на траву, немного возится там, а потом поднимается и показывает мне свою добычу.
— Есть одна! — слышу я его негромкий голос. Митя и Горка услыхали всплески воды, бросили удочки и прибежали к Михаилу Алексеевичу.
— Папа, а дядя Петя поймал щуку? Нет ещё?
— Ух, сильна! Кило два будет! Да, Михаил Алексеевич? — спрашивает Горка.
— Папа, а я окуня большого поймал. Он у меня на кукане сидит. Только крючок мы не вынули. Так заглотал, что не достанешь. Пришлось оторвать.
Ребята разговаривали слишком громко и мешали Михаилу Алексеевичу. Он дал Мите своё удилище, и они с Горкой пошли опять на косу.
Михаил Алексеевич вновь намотал леску на рогульку, достал из садка нового живца и поставил жерлицу на то же самое место.
Только теперь я оглянулся на свои кружки — совсем забыл про них. Но они так же спокойно плыли, слегка покачиваясь и расходясь в разные стороны. Я считаю их: один… Вон, почти рядом, другой… третий… четвёртый… Этот кружок живец утащил далеко от других. А где же пятый кружок? Неужели щука угнала его?
Внимательно оглядываю озеро и не сразу нахожу свой пятый кружок. Он спокойно стоит у противоположного берега, около широких листьев белой лилии. Было немного досадно, что Михаил Алексеевич уже поймал щуку, а у меня все кружки плавают как неживые, без перевёрток.
Темнело быстро, и я уже с трудом мог следить за дальними кружками. Высокие золотые барашки облаков отражались в тихой воде озера. Неподвижно стояли деревья и кусты.
Митя и Горка перестали ловить и ушли к палатке. Из-за деревьев высоко к небу поднимался столб дыма. Это ребята нашли себе новое развлечение — разожгли костёр и затеяли около него какую-то игру,
— Оставляй кружки на ночь, пусть плавают. Пойдём уху варить, — сказал Михаил Алексеевич.
В самом деле, надо было кончать ловлю.
Пролетел вечерний ветерок. Посередине озера пробежала морщинистая дорожка ряби.
Я неохотно гребу к берегу, прохожу почти рядом с тем кружком, который прибился к лопухам лилий. Видно, как леска ходит под водой. Значит, живец хороший, бойкий.