Митя ехал с нами на рыбную ловлю впервые. Для него, обыкновенного городского мальчика, всё было ново: и необычные, не похожие на дачные сборы, и наш невероятный багаж, и то, что мы сами будем строить лодку. Особенно заманчивой казалась ему предстоящая вольная жизнь на берегу, ночёвки в палатке.
Ещё зимой в семье Михаила Алексеевича обсуждался вопрос: отпустить ли Митю с отцом на Волгу или отправить его с бабушкой на дачу? Дело решилось в последнюю минуту. Митя так просился, что Михаил Алексеевич не мог устоять.
В дороге Митя то и дело спрашивал нас:
— Папа, а как мы назовём нашу лодку? Давайте назовём её «Чайкой»!
— Нет, Митя, это не годится, — отвечал Михаил Алексеевич. — Каждая десятая лодка называется «Чайкой».
— Ну, тогда назовём её «Гагарой»!
— «Гагар» тоже немало. Мы придумаем ей такое название, какого не было ещё ни у одной лодки.
— Папа, а по Кудьме ходят пароходы?..
— Дядя Петя, а на что мы будем ловить?..
— Папа, для чего анисовые капли взяли?
И мы подробно и с охотой отвечали на все его вопросы.
* * *
Поезд подошёл к Горькому рано утром. Трамваи ещё не ходили. Мы вынесли наши вещи на вокзальную площадь и погрузили их на грузовое такси. Михаил Алексеевич и я залезли в кузов, а Митя захотел сесть в кабине с шофёром.
— Куда поедем? — спросил шофёр, закрывая борта машины.
— На пристань.
— А на какую? У нас их много!
— Нам надо вниз, до Работок.
— Ну, до Работок вы и на местном можете доехать. Сегодня в десять часов пойдёт пароход «Колхозница». А в двенадцать отвалит «Гражданин». Это астраханский. На нём бы вам, конечно, удобнее было ехать. Там и каюту взять можно.
— Нет, уж дожидаться мы не будем. Лучше на «Колхозницу» возьмём билеты. Каюта нам не нужна, а зато раньше приедем.
— Как хотите, вам виднее. Давайте на местную пристань отвезу, — сказал шофёр.
Машина тронулась.
Миновав тихие привокзальные улицы, мы выехали на набережную. Прямо перед нами на высокой горе стоял большой красивый город. Его мягкие очертания тонули в утренней дымке, терялись в ней, и от этого он казался ещё больше.
Город спал, и только река и порт жили своей ни днём ни ночью не прекращающейся жизнью. По широкой реке неустанно сновали в разных направлениях маленькие шустрые катера; тяжело хлопали колёсами буксирные пароходы, сминая плицами спокойную гладь воды; тянулись караваны барж; скрипели землечерпалки; перекликались разноголосые гудки.
А вот знаменитый горьковский мост! Он перекинут через Оку, впадающую здесь в Волгу. Отсюда, с моста, хорошо виден весь громадный горьковский порт. Под горой, у дебаркадеров, вытянулась длинная вереница белоснежных пассажирских пароходов. Из белых труб с красными или синими каёмками вился лёгкий дымок. Матросы мыли палубы, чистили медные поручни.
Такие же белые, как эти пароходы, над рекой носились чайки, стремительно опускаясь на воду и снова взмывая вверх.
До чего же красив город Горький! С каждым годом он хорошеет всё больше и больше. Всего только два года прошло с тех пор, как мы были здесь в последний раз, но и за это время он успел сильно измениться, стал наряднее, оживлённее. Вон у того берега, ниже моста, возвышается новая ажурная бело-голубая вышка водной станции «Динамо», с массой шлюпок, моторок, стройных парусных лодок и яхт. На высоком берегу построены красивые павильоны речного вокзала, с широкими лестницами, спускающимися к дебаркадерам, с громадными вазами цветов, с резными арками. Ещё выше, на горе, среди зелени поднимаются стены и башни древнего горьковского Кремля. А на Волге стало так много пароходов, что у каждого дебаркадера им приходится стоять по два и даже по три в ряд! Справа, выше моста, на Оке выстроились свои пристани, свои вереницы пароходов.
Весь берег по обеим сторонам моста до самой воды был заставлен всевозможными грузами: большими и маленькими ящиками, мотками толстой проволоки, пачками листового железа, деревянными и металлическими бочками, канатами. Под навесами и брезентами лежали штабелями аккуратно уложенные, туго набитые мешки и рогожные кули. Здесь же стояли, блестя свежей краской сквозь редкую деревянную обшивку, какие-то машины. Тарахтели погрузочные конвейеры, по сходням спускались грузчики.
Проехав мост, машина свернула влево, и вскоре мы уже сидели на пристани, устроившись между якорными цепями и связками дубовой клёпки, вдыхая знакомые запахи смолы, рыбных бочек, рогожи, прислушиваясь к шуму машин и гудкам пароходов, грохоту лебёдок, крикам матросов и грузчиков.