— Идиот, он нордсьен, а не ютлат! И потом, так себе слухи, они оскорбительны! — возмущалась правая.
— Примолкните обе, он просто нас отвлекает! — рыкнула центральная и угрюмо уставилась на Хейдара.
Ящерозмей слез с лодки и, размахивая где-то пойманным беспилотником, подошел ближе к человеку.
— О, я оправдаю твои надежды. Перед тем как с тобой покончить, так и быть, я спрошу кто тут у нас такой наглый. А то мне как-то неловко тебя жрать, даже имени не спросив! — грубо сказал Горецвет и, отбросив несчастный беспилотник, тоже сложил когтистые лапы на груди, повторяя позу Младшего сына.
— Все же считаю, что рассказы о твоей глупости весьма преувеличены, — совершенно спокойно продолжил свою речь Хейдар, игнорируя выпад, — чтобы прожить две тысячи лет, одного везения мало. За это время ты должен был, как минимум, стать разумным и научиться делать выводы. Значит, ты сначала всё же послушаешь и посмотришь, что я тебе покажу, а потом уже поговорим о том, кто кого съест. А имя мое — Хейдар. Я седьмой и Младший сын кёнинга Гурда-Миротворца, повелителя северных земель. И судя по знаку на твоей лапе, — Хейдар показал рукой на искусный браслет, — ты лично знаком с моим единокровным братом Хрориком и его супругой Лыбедь.
Горецвет раскатисто рассмеялся и пустил облачко пара центральной головой со словами:
— А я-то все думал, чего ты такой смелый. Мухоморами вроде не пахнешь, а ведешь себя как берсерк! Значит, просто браслет своего братца увидел. Между прочим, как это ты его увидел до того, как пришёл? Тебя здесь точно не было. Я чуял твой запах и запах твоих людей в степи. Кстати, скажи им, что испуг всегда мерзко воняет. А вот ты и еще мальчишка, — дракон ткнул когтем в сторону подошедшего к берегу Алёши, — пахнете теперь любопытством, это занятно. И еще придержи своего синеглазого с рассеченной бровью, от него прям разит опасностью, даже мне страшновато.
Хейдар только усмехнулся в бороду и протянул руку со словами:
— Будем знакомы, глядишь, так и подружимся!
Дракон в ответ удивленно протянул свою лапищу, на фоне которой даже огромная ладонь Хейдара казалась игрушечной, и осторожно пожал. Про себя же подумал, что рукопожатие крепкое. С интересом стал разглядывать человека, посмевшего не только заговорить первым, но и прикоснуться к нему — Горецвету.
Хейдар, совершенно не смущенный таким пристальным взглядом, приподнял светлую бровь и спросил:
— Уже прикидываешь как есть будешь или все же поговорим сначала?
Дракон после такого снова разразился громким хохотом, от которого пошла рябь на энергетическом щите шнекьи.
— Имя мое ты уже знаешь, сам тоже представился, будем считать, что знакомы. Ну, раз знакомы, давай отвечай, каким непопутным ветром занесло тебя, северного приморского жителя, в мою вотчину — Неведомы Дали, да еще и в реку? К тому же, — тут левая голова повернулась в сторону корабля, — на таком судне небывалом и неуязвимом.
Дракон покачал средней головой и прищелкнул языком перед тем как задумчиво протянуть:
— А говорят, что только у нас на Прыпе чудеса случаются.
— Это Дракко, моя летучая шнекья, — с гордость ответил Хейдар, — и мне приятно слышать, что ты оценил не только его внешний вид, но и понял, что даже тебе он не по зубам.
Горецвет оскорбился от таких слов, стал переступать ногами и хлопать крыльями, а центральная голова уже собралась выпустить огонь в сторону человечишки, как Хейдар подскочил к дракону. Нордсьен ловко увернулся от смертельных объятий и встал за спиной ящера так, что ни увидеть, ни достать. Дракон ещё потоптался на месте, покрутил головами, руками воздух похватал, но Младший сын двигался следом за ним и оставался недосягаем. Поняв, что силой человека не взять, Горецвет решил пойти на хитрость.
— Выходи, — вкрадчиво начал он, — я тебя не обижу.
И снова улыбнулся так жутко, что Алёша, стоявший ближе всех к берегу, закричал:
— Хейдар, не верь ему!
Младший сын в это время снова обошел своего противника и теперь внимательно рассматривал шею центральной головы. Он еще при разговоре заметил тонкую полоску нежной розовой кожи, проступавшую на шее, ровно под челюстью дракона.
И когда ящер повернул все три головы на Алёшу и окончательно потерял свою бдительность, Хейдар этим воспользовался: пробежал между лап, запрыгнул дракону на спину, вскарабкался, накинул на центральную шею веревку и затянул её со всей силы.
Горецвет замер и боялся пошевелиться, даже дышать на мгновение перестал.
Тут и Гуннар не растерялся и в два прыжка спустился к воде. Прямо на лету демонстративно выстрелил из бластера в камень и стер его в пыль. После чего тут же навел оружие на открытый глаз центральной головы ящерозмея.
Видно было, что дракон растерялся от таких быстрых и неожиданных событий, когда из победителя он стал пленником, и, прикинув свои шансы, центральная голова понурилась и попрощалась с двумя остальными:
— Не поминайте лихом. Хорошую жизнь прожили, долгую и интересную. Да и от такого воина в бою не стыдно пасть. Прощайте!
В ответ левая голова всхлипнула, а правая просто прикрыла глаза.
Алёша же, осмелев, подбежал к Горецвету поближе и скороговоркой выкрикнул:
— На реке Смородине — калиновый мост, на том мосту стоит дуб-Мильян, а в том дубе — змеиный зуб! Кончина твоя, змей, пришла, погублю я тебя словесами!
Змей поднял центральную голову и, странно посмотрев на Алёшу, спросил:
— А ты ещё что за ведуний сын?!
Дрыгвич, продолжая совершать руками странные пасы и не обращая внимание на комментарий, продолжил бегать вокруг дракона, повторяя эти слова.
Хейдар только крепче сжал веревку, а Гуннар вскинул вторую руку с оружием и взял еще один глаз врага на прицел.
Наконец ящеру надоело и он устало осел на песок.
— Давай, нордсьен, чего тянешь? Твоя взяла. Или хочешь меня уморить беготней своего полоумного мальчишки?
И повернув правую голову, обратился к Алёше:
— Успокойся уже, что — не видишь, не поможет твой заговор. Не змей я адовый, а чудо незапланированных мутаций.
Хейдар чуть ослабил веревку и, кивнув Гуннару, спросил:
— Все еще хочешь выяснять кто кого съест или готов поговорить по-дружески?
Центральная голова тяжело вздохнула и прошипела себе под нос:
— Срам-то какой. Но от правды не уйдешь. Видать, стар я стал, на покой пора, так глупо попасться в руки человечишки.
А вслух сказала:
— Ну давай, поговорим, коли не шутишь. Слово даю, что пока говорим, тебя не трону.
— Нет, не пойдёт, — Хейдар еще немного ослабил веревку, — поклянись жизнью своего хозяина Кара-Чура, что не тронешь нас ни при каких обстоятельствах.
— Все-то он знает, умный какой! — возмутилась левая голова, сверля вглядом Младшего сына.
— Клянись давай! — потребовала правая у центральной.
— Клянусь жизнью своего хозяина, что не трону тебя и твоих людей ни при каких обстоятельствах, — сказала центральная голова, и дракон вдохнул полной грудью.
— Вот теперь давай спокойно поговорим, а то сразу у нас диалог с тобой что-то не заладился, — спокойно сказал Хейдар и встал напротив дракона.
— Я хочу тебе кое-что показать и потом спросить, — обратился мужчина к Горецвету, — но самое главное, я рассчитываю получить твою помощь.
Три пары удивлённых глаз ящерозмея уставились на Хейдара
— Ну ты и наглец! — не выдержала левая голова.
— Да ты, верно, издеваешься! Помощь ему подавай! — возмутилась правая.
— Все заткнулись! А теперь слушаем, — резюмировала центральная, и дракон лапой показал Хейдару, что он может продолжать.
Хейдар подозвал радиста Сэма и попросил принести проектор, а затем показал обе записи Горецвету. Во время просмотра Горецвет волновался, бил хвостом, перебирал нижними лапами и даже взревел и когтем правой верхней лапы попытался растерзать эфемерных половяков, когда голограмма показала, как сражалась прекрасная Лыбедь.