Наутро же Янсен вместо завтрака подал всем пахнущий огурцами и пряными травами раствор. И надо сказать, что это чудодейственное средство значительно облегчило состояние всех участников застолья, включая прекрасную Лыбедь.
«Хорошо, что в этот раз я ограничилась цитированием половяцких загадок и скороговорок», — подумала ясноглазая воительница, вспоминая другой случай и покрываясь румянцем.
Оставалось третье испытание — кулачный бой. В установленный день поутру «Эскен-бей» по приглашению кагана направился в его юрту.
— Саламлэу, каган Тимер, процветания тебе и улусу, — в этот раз «юноша» назвал самовольно присвоенный титул и вежливо поклонился.
— Салам, салам, — нетерпеливо отвечал половяк, хитро щурясь и явно задумав что-то недоброе. Рядом с ним стоял давешний подозрительный старец и тоже гаденько улыбался.
— Я решил поменять бойца на сегодняшний бой. На рассвете я побывал у пленённого мной кнеса Хрорика и передал ему твои слова и про него самого, и про участь его жены и народа.
Тимер самодовольно выпятил грудь и, всем видом демонстрируя свое превосходство, продолжил:
— Кнес был так огорчен моими новостями, что даже пришел в себя окончательно, и теперь он хочет, да что там, он просто ГОРИТ желанием познакомиться с тобой лично. Но больше всего ему понравилась новость о твоем интересе к кнесне. Настолько сильном, что ты даже не стал гостить в ставке, а сразу перешел к испытаниям и близок к победе.
«Эскен-бей» поднял на кагана глаза и, странно ему улыбнувшись, ответил:
— Поверь, каган Тимер, повелитель Урды, я ТОЖЕ с нетерпением ожидаю встречи с кнесом.
«Юноша» коротко улыбнулся и добавил совершенно неожиданную фразу:
— Твой рассказ о склавенском кнесе напомнил мне одну древнюю сказку, о стекольщике и сумасшедшем. Как думаешь, о мудрейший, подходит она под этот случай?
Тимер и старик у его трона утвердительно закивали головами, старик ещё и добавил:
— Ты верно подметил, та сказка очень подходит. Похоже кто-то сам себя перехитрил, и теперь ему придется менять стекла у себя доме, и виноват в этом только он сам. Недаром говорят, что не стоит рыть яму другому….
Старик зло посмотрел на Эрвара и Скапти, которые сегодня пришли вместе с молодым беем в качестве охраны.
«Эскен-бей» улыбнулся, словно не он сейчас попал в ловко расставленную каганом и его хитрым приспешником ловушку, и продолжил пословицу:
— Сам в нее попадёшь.
После чего попрощался и пошел готовиться к последнему испытанию.
На рукопашный бой молодого бея и кнеса склавенов сбежались посмотреть все половяки. Даже дозорные второпях покидали свои посты, рассудив, что в ставку Урды вряд ли кто из местных рискнет сунуться, вестей о приближающемся противнике они не получали, а значит и пост можно ненадолго покинуть, ведь такой бой бывает один раз в сотню лет.
Молодой бей вышел в простой белой рубахе и шароварах, на ноги же надел лихие красные сапоги.
Его люди стояли перемешавшись с толпой, а не как обычно все вместе.
Вывели кнеса Хрорика. Он шел под охраной четырёх могучих батыров, державших тяжелые цепи, сковывавшие руки, ноги и шею склавенского кнеса. Стражники держали цепи в полную силу, напрягая бугристые мышцы на огромных руках, но все равно было видно, что даже раненый и изрядно помятый кнес практически тащил своих мучителей за собой.
Дойдя до своего соперника, он остановился и замер, непонимающе глядя на бея.
— Что за дьявол, — прохрипел склавенский вождь и оторвав глаза от красных сапог пристально стал вглядываться в лицо юноши-половяка, с удивлением рассматривая незнакомые черты лица и лысую голову.
«Эскен-бей» подмигнул ему и спросил родным голосом, журчащим как весенний ручей:
— Заждался, родимый?
Хрорик было дёрнулся, да цепи мешали. В этот момент в толпе раздался залихватский свист, послышались громкие взрывы.
Половяки растерялись и забегали в панике.
Цепи, державшие Хрорика, ослабли, и он, намотав их на локти, с силой дернул так, что все четыре батыра-охранника повалились на землю.
Бей тем временем зачем-то стал тереть свои глаза. Когда кнес подскочил к нему и в гневе занес руку для смертельного удара, бей поднял голову и с осуждением уставился на противника. Рука витязя замерла, а сам Хрорик, казалось, забыл как дышать, только смотрел на юношу. Словно прогоняя наваждение, кнес повторил:
— Что за дьявол!
В ответ «бей» зло прищурил свои сапфировые очи и голосом дражайшей супруги, Лыбедь Захарьевны, поинтересовался:
— Ох и крепко же тебя по голове били, родимый, если после десяти лет совместной жизни, троих детей, застолий, битв, а главное утренних пробуждений, ты меня не признал!
Хрорик смог лишь издать сдавленный хрип, продолжая стоять на одном месте посреди бегающих половяков и людей Хейдара. Последние возникали в толпе, создавая вокруг себя шум, и активно сеяли панику криками: «Драконы!», «Спасайтесь!», «Всем верная гибель!»
Хейдар подскочил к брату, помог выпутаться из цепей и сунул в руку боевой молот, фамильную реликвию рода Фритриксон.
Хрорик размахнулся молотом, примеряясь к удару. Лыбедь, поймав на лету копье с серпом, встала с ним рядом. Так, спина к спине, молотом и серпом, рубились они с половяками, которые наконец поняли, кто перед ними, и ринулись в атаку.
Вдруг сверху раздался страшный шум, завыло, заскрипело, поднялся сильный ветер, и целая стая драконов стала кружить над половяками и плеваться огнем.
Главный дракон был подобен огромной ледяной горе и светился нестерпимо ярким голубым светом. Он потрескивал молниями и плевался огнем больше всех остальных. Это был Дракко в сопровождении боевого крыла самолётов геологов, замаскированных под драконов, и они прилетели на выручку своим друзьям. «Драконы» кружили, открыв беспорядочный огонь в воздух, чтобы не задеть отряд Хейдара.
Половяки, вначале напуганные неожиданным появлением драконов, опомнились. Послышались призывы к бою, и враги бросились в атаку на отряд Хейдара и склавенов. Хафидт, видя бедственное положение товарищей, прибегнул к крайнему средству: включил специальное ультразвуковое устройство для отпугивания крыс и других мелких вредителей.
Половяки в тот же миг стали падать на землю, закрывая уши руками. Вновь поднялась паника, и теперь уже никакие команды и гнев командиров не могли её остановить.
Хрорик тоже упал на колени и схватился за голову, так нестерпимо она болела от шума и внутреннего гула. Гуннар и Хейдар подскочили, подхватили кнеса под руки и потащили к огромному дракону, опустившемуся прямо посреди ставки Урды и приветливо распахнувшему свою пасть. Следом за ними кинулись и остальные нордсьены.
Дракко со щелчком и страшным скрежетом сомкнул свою пасть, стремительно взмыл ввысь, за ним последовали и остальные драконы.
Хейдар, кривясь, вытаскивал из ушей затычки. Остальные снимали надоевшие неудобные одежды половяков. Кто-то уже вынул из глаз черные линзы. Карл ходил и делал инъекции, чтобы вернуть товарищам прежние черты лица.
Хрорик стоял в центре палубы, посреди суеты и шума, и не обращая внимания на окружающий его хаос, смотрел в глаза супруги. Он не видел ничего вокруг, отмахивался от Хейдара, обратившегося к нему с вопросами, чуть не стукнул Янсена, пытавшегося осмотреть его раны. Для него сейчас важны были только синие очи кнесны.
Он сделал шаг и осторожно, словно это была самая большая драгоценность в его жизни, коснулся лица Лыбеди и нежно провел пальцами по скулам. Черты лица, измененные инъекциями, были чужими, но глаза, что насмешливо смотрели на него, могли принадлежать только его жене.
Несомненно, перед ним была его возлюбленная. Кнесу было все равно, как она сейчас выглядит. Ведь в любом облике это была бы она — его судьба, мать его детей и женщина, готовая пройти серьезные испытания, чтобы спасти мужа. Сегодня он убедился в этом еще раз.