Гурд-Миротворец лично встречал сына в бухте. Он похлопывал его по плечу, хохотал басом и приговаривал:
— Ну сынок, уважил старика! Уж не знаю, как ты смог уговорить негодяя Больдура, но он сказал, что после переговоров с тобой готов выплатить все подати, что вестары задолжали нам за пользование нашими торговыми путями в течение десяти долгих лет. И даже прислал уже внушительную часть долга. Но знаешь, самое удивительное, что он очень просил тебе передать, что выплатит все сполна и хотел бы быть уверенным, что ты к нему больше не явишься лично!
========== 05. Половяцкая степь ==========
«За степями половяцкими, на границе со склавенами, но не доходя до могучих гор Ару-Ату, есть страшное и таинственное место. За рекою Прыпя начинается вотчина Властелина болот Кара-Чура. И стоит он на охране границ обширных владений — Неведомы Дали. Дебри в тех гиблых местах непролазные, топи и болота непроходимые, зверьё чудесатое и говорящее. Наполнены те приграничные земли существами страшными и злодеятельными: чуют они человеческий дух и ловят род людской, чтоб мучать себе на радость али ради опытов. Иногда же превращают в себе подобных с помощью живой и мертвой воды. Так и пополняется войско чудовищ для охраны заветной реки Прыпи», - зловещим и немного шипящим голосом, нагонявшим жути, рассказывал Алёша про местные достопримечательности.
Его товарищи сидели в половяцкой степи перед костром и внимали ему, задержав дыхание и не моргая.
Окинув долгим взглядом притихших друзей, он закончил свое повествование фразой, сказанной с преувеличенной беззаботностью, хотя видно было, что и ему не по себе:
— Мне так рассказывали, но сам я там не был и ничего подтвердить не могу! И кстати, мы как раз недолече от тех гиблых мест.
Янсен, задумчиво глядя на отблески костра, уточнил:
— А про воду эту, живую и мертвую, что еще известно?
— Да-да, хотелось бы поподробнее, — поддержал товарища биотехнолог Карл.
*
На берегу Прыпи сидел Горецвет — дракон с чешуйчатой кожей змеи, телом и хвостом крокодила, крыльями огромной летучей мыши и очень печальными глазами. Три головы дракона поочередно вздыхали и говорили сами с собой:
— Тяжела моя доля, — вздыхала правая ящероподобная голова.
— Ох, не говори, — соглашалась с ней левая.
— Не жалуйтесь, дурни! Мы хотя бы выжили. И вообще, говорить самому с собой плохая примета, шизофренией попахивает и раздвоением личности! — возмущалась центральная и самая крупная голова.
— Растроением! — хором отвечали ей две крайние головы.
Оглядев себя, древний ящер-мутант констатировал:
— Да, прародительнице угряков повезло все же больше.
— У них у женщин только хвост, а так и не отличишь от нормальных, — сказала средняя голова.
— А между прочим, Айна предупреждала Юххони, что не стоит пить из колодца с радиоактивными отходами! — укорила левая.
— Пей — не пей, им бы все равно ничего не помогло. Ты ведь не хуже меня знаешь, что 2000 лет назад пылающее бревно с большой буквой -Х на конце рухнуло с неба ровно на их делянку. И им пришлось уходить дальше в леса, так и дошли до севера, где и обосновались, — напомнила правая.
Все три головы тяжело вздохнули и продолжили смотреть на неспешное движение реки.
Но вместо трупа врага воды Прыпи принесли нечто куда более неожиданное: на поверхности появился нос, затем корпус, а потом и вся блестящая и брызгающая водой лодка с глубоким килеватым днищем. Натужно завывая и скрипя, она натурально выкатилась на берег и, грохоча тремя колесами, двинулась на Горецвета.
Удивленный такой наглостью, ящер немного растерялся и позволил странной амфибии подойти на расстояние выстрела, чем лодка и воспользовалась и открыла прицельный огонь по ящероподобному пятиметровому змею, в оцепенении сидевшему на берегу.
Кто бы ни находился в лодке, его действия были опрометчивы и лишены смысла: за два тысячелетия шкура Горецвета прошла огонь, воду и медные трубы, была непробиваема и огнеупорна, а потому агрессивные действия вражеской техники привели зеленого охранника Прыпи сначала в удивление, а затем в ярость. Издав громоподобный рык, ящер взмахнул крыльями, сотрясая вокруг себя воздух, и изрыгнул огонь из центральной головы.
Лодка, управляемая не иначе как самоубийцами, продолжила свой путь и только лишь увеличила количество зарядов в минуту, что, впрочем, снова не оказало никакого эффекта на Горецвета.
Он, раздосадованный таким поворотом событий, дождался, когда амфибия подкатится ближе, и со всего размаху ударил хвостом, с удовлетворением наблюдая, как лодка от удара поднялась в воздух и полетела обратно в воду.
На поверхности пошли пузыри, а центральная голова Горецвета, злобно фыркнув, прошипела:
— Не ладно что-то в нашем государстве, надо бы оглядеться.
И дождавшись, когда пузыри пропадут с поверхности реки, дракон взмахнул крыльями и стремительно поднялся в воздух.
*
Мужчины сидели в задумчивости после слов Алёши. Звуки степи и костер, полыхающий на берегу этой странной реки, зовущейся Прыпью, наводили экипаж Дракко на разные мысли. И даже несмотря на то, что мужчины в своих комбинезонах и экипировке сейчас выглядели как межзвездные путешественники, знакомые с благами цивилизации не понаслышке, что-то действительно первобытное было в этих местах и казалось, что именно здесь сказка может стать былью.
К костру подошел Хейдар и, окинув свой отряд тревожным взглядом, обратился к радисту Сэму:
— Ты можешь проверить передатчик Хрорика? Сигнал пропал час назад, и с тех пор я не могу его запеленговать. Резервный датчик брата отключен. Но самое странное, — тут Хейдар призадумался и провел рукой по короткой бороде, — передатчик его супруги тоже молчит.
Сэм О.Сэм поднялся и, моргнув пару раз в утверждение, что приказ понял, не мешкая направился к кораблю, стоявшему у берега недалеко от того места, где экипаж разбил лагерь.
Минут через двадцать встревоженный связист бежал обратно, позвякивая колокольчиками, вплетенными в косички его длинной русой бороды, и тащил с собой переносной проектор и портативную спутниковую антенну.
Остановившись, он стал оглядываться в поисках места, где мог бы разместить оборудование. Хейдар и Гуннар подошли и стали расчищать участок земли и устанавливать станцию, тогда как остальные мужчины, почувствовав появившееся в воздухе напряжение, оставили свои разговоры и, примолкнув, придвинулись ближе.
Повисла нервозная тишина, нарушаемая лишь звуками степи да потрескиванием поленьев.
Наконец, Сэм смог установить станцию и стал подключаться к спутнику.
Алёша притих, разглядывая это чудо техники, и постарался протиснуться ближе, чтобы разглядеть всё своими глазами как можно внимательнее. Дрыгвич всегда дивился всем этим таинственным приспособлениям, доступным и понятным команде Дракко, да и сам Мёльн был полон чудес, не дающих покоя воображению юноши. И потому, глядя сейчас на Гуннара и Хейдара, работавших вместе так слаженно, стало ему не по себе.
С одной стороны, Алёша был безоговорочно предан Хейдару, уважал его решения, направленные на пользу маленького космического государства. Он понимал, что действия кёнинга должны сочетать в себе интересы большинства без ущерба для отдельных обитателей станции.
С другой, дрыгвич чувствовал себя обязанным Гуннару, который пришел к нему на помощь в его смертный час и спас от неминуемой гибели.
Алёша повернул голову и мимолетно взглянул на пламя костра, полыхнувшего с новой силой то ли от порыва ветра, то ли от сухого прогоревшего поленца, и замер.
Ему почудилось, что снова видит он свою жизнь в родной деревне. Вот слухи о появившемся неведомо откуда симпатичном и неуёмном лешем разносятся средь Алесь как пожар в сухостое. Вот Гуннар приходит в деревню и присматривается по дворам к работе кузнецов, заказывая всем выковать невозможное — искусную сбрую для его ручной мыши и шпоры для жучка-солдатика, её наездника. Вот Алёша один обороняется против пятерых противников-половяков, используя свою придумку — хитрую машину-мельницу. Все же падает, сраженный в неравном бою. Вот Гуннар, подобный смертельной стреле, врывается в самое пекло боя и разит супостатов налево и направо, но и сам получает ранение. Вот хватает Алёшу и тащит на себе под березу с обещанием помощи.