На рыбном базаре в одной из рыбачьих деревень около Джафны наше внимание привлекли куски мяса, разложенные на листьях пальмировой пальмы. На первый взгляд ничего особенного они из себя не представляли, и мы так бы прошли мимо, если бы эти подтекавшие кровью куски не… шевелились. То было мясо черепахи.
Черепах ловят большими прочными сетями на «черепашьих пастбищах» — отмелях, дно которых устлано особым видом водорослей, любимой пищей этих обитателей теплых морей и океанов.
Довольно сложная система поплавков и грузил придает круглой сети диаметром около тридцати метров форму раскрытого перевернутого зонта; на особом поплавке, прикрепленном к сети, устанавливается бамбуковое древко с белым полотнищем. Черепахи могут находиться под водой довольно долго, но время от времени они вынуждены отрываться от еды и подниматься со дна, чтобы освежить запасы воздуха в легких.
Путь к поверхности воды им преграждает зонтообразная сеть-ловушка. Они, естественно, стараются найти выход, но это удается не всегда и не всем. Наиболее невезучие так основательно запутываются в ячейках сети лапами-плавниками, что освободиться могут только с помощью рыбаков. Те сразу же подплывают к ловушкам, как только белый флаг на поплавке начинает раскачиваться.
Самое сложное впереди — вытащить из сети и водворить на скользкую палубу качающегося на волнах небольшого бота (катамараны не годятся уже по той простой причине, что в них не найдешь места даже для одной черепахи) отчаянно сопротивляющуюся черепаху, панцирь которой в диаметре достигает метра (это еще не крупный экземпляр), а вес — ста килограммов.
На палубе черепаху переворачивают на спину — в этом положении она совершенно беспомощна — и так доставляют на берег, где помещают в наполненные проточной морской водой бассейны. Здесь они и живут до первого базарного дня.
Зрелище разделки черепахи для продажи не из приятных, тем более что занимаются этим почему-то, как правило, женщины. Живую черепаху снова переворачивают на спину, одним ударом топора отрубают голову, затем вскрывают панцирь и отделяют от туловища куски, которые еще долго после этого продолжают пульсировать.
Мы были много наслышаны о таком деликатесе, как суп из черепашьего мяса, но на все предложения и уговоры попробовать это редкое блюдо отвечали отказом. В памяти невольно возникали шевелящиеся куски… Суп из черепахи мы отведать так и не решились.
С давних времен Цейлон славится жемчугом. Как свидетельствует «Махавамса», цейлонский жемчуг благодаря своим размерам и чистоте тонов высоко ценился еще в VI веке до нашей эры.
Жемчужные раковины находят в нескольких прибрежных районах острова, в том числе к югу от Тринкомали, однако более всего их на отмелях, или банках, расположенных у северо-западной оконечности страны, в районе Манарского пролива.
Добыча жемчуга напоминает азартную игру: в ней очень много неизвестного и многое зависит лишь от удачи. По каким-то необъяснимым причинам на тех отмелях, где веками промышляют жемчуг, вдруг не обнаруживают ни одной раковины. Иной раз из миллионов раковин с жемчужинами оказываются единичные. Несколько лет назад внезапно разразившийся шторм уничтожил, по подсчетам специалистов, только на Перийской банке около восьмидесяти миллионов раковин. Бывает и так, что старый ныряльщик за всю свою жизнь не находит ни одной Мало-мальски стоящей жемчужины, а новичок в первый же сезон, а то и в первое погружение обнаруживает такую, которая обеспечивает его навсегда.
Веками жемчуг на Цейлоне добывался самым хищническим способом. В настоящее время правительство поставило жемчужный промысел под свой контроль — добыча начинается в определенное время, только после специального разрешения правительственного инспектора, а браконьеры несут наказание.
Узнав из местных газет, напечатавших официальное уведомление правительственного инспектора, дату начала сезона, мы поторопились в район промысла. В эти дни центром добычи жемчуга становится небольшое рыбачье селение Мадуччукади. В нем нам приходилось бывать и раньше. Тогда это была тихая, сонная деревушка в несколько хижин, вокруг которых громоздились груды пустых раковин; на берегу лежали перевернутые лодки и сушились на кольях сети. Теперь ее нельзя было узнать. За одну ночь она превратилась в оживленный поселок. Так, очевидно, во времена «золотой лихорадки» на Клондайке близ обнаруженных золотоносных жил молниеносно возникали города. Около сооруженных на скорую руку из бамбуковых кольев и каджанов — циновок из листьев кокосовой пальмы — хижин жгли костры, на которых готовилась неприхотливая снедь. Выпряженные из повозок бычки медленно пережевывали какую-то зелень. Здесь расположились добытчики жемчуга — ныряльщики.
Обособленно от них держались скупщики жемчуга, приехавшие, естественно, не на бычках, а на собственных машинах. Они степенно обсуждали виды на добычу, а следовательно, и на прибыли.
Как растревоженный улей, шумел невесть когда и как появившийся базар с лотками и бутиками, укротителями змей и знахарями, гадальщиками и астрологами.
Особенно оживленно было у лотков со «священными талисманами» для ныряльщиков. Дело в том, что в прибрежных водах этого района иногда появляются акулы и меч-рыбы. Конечно, предприимчивые «святые отцы» не упускают случая извлечь для себя из этого выгоду, и притом немалую: «универсальных» талисманов нет — есть особый против акул, особый против меч-рыбы, особый против непогоды и особый «на счастье». Безопасность на весь сезон не гарантируется, так как действие талисмана рассчитано только на одни сутки.
Рано утром мотоботы, дхони и катамараны с ныряльщиками на борту отчалили от берега и направились на жемчужные банки. Каждый капитан ставит свое суденышко на облюбованное им место.
Ныряльщики уже приготовились и ждут сигнала к погружению. Их экипировка более чем проста: набедренная повязка, сетка или корзина для сбора раковин на длинной лямке, которая перекидывается через плечо, и непременный талисман. Лишь у очень немногих — маски для ныряния. По сигналу капитана ныряльщики прыгают в воду. Быстрее погрузиться им помогает увесистый камень на веревке, свободный конец которой держит их помощник, остающийся на борту. Всплеск — и на поверхности только пузыри воздуха.
Где-то на дне океана ныряльщик, экономя каждое движение и каждую секунду, собирает раковины и складывает их в корзину. Когда запас воздуха в легких кончается, он привязывает лямку корзины к камню и дергает веревку, давая знак помощнику, чтобы тот поднимал раковины, сам же, оттолкнувшись ногами от дна, устремляется вверх.
Вот он появляется на поверхности — широко раскрытый рот, посиневшие губы, тяжелое дыхание, — подплывает к лодке и обессиленно наваливается грудью на борт.
Ныряльщик пробыл под водой всего лишь около минуты, за это время он погрузился на глубину почти четырнадцать метров, разыскал в песке или среди кораллов до десятка раковин и вернулся на поверхность. Короткий отдых — и он снова уйдет на дно. К концу дня, в течение которого делается пятьдесят-шестьдесят погружений, у многих, особенно у тех, кто постарше, из носа и ушей идет кровь.
Пока ныряльщик собирается с силами к очередному погружению, его помощник вынимает из сетки раковины и складывает их в мешки. К вечеру на некоторых «счастливых» лодках все мешки уже заполнены, но к берегу можно плыть только по сигналу. Вот тогда начинается гонка — гнутся весла в руках гребцов, поставлены все паруса, на всю «железку» работают моторы: кто раньше других достигнет берега, тот получит главный приз — право первым продать с аукциона жемчужные раковины.
Причаливание первой лодки к берегу вызывает ажиотаж — гребцы торопятся сгрузить мешки, купцы, позабыв о всякой степенности, спешат увидеть раковины.
На вид раковины совсем невзрачны — небольшие, с ноздреватой коричневато-серого цвета поверхностью, только у створок пробивается перламутровый блеск. Но в каких-то из них, возможно, спрятаны те сказочные жемчужины, ради которых до изнеможения работают ныряльщики, надрываются на веслах гребцы, бросают все дела и спешат сюда, в Мадуччукади, купцы.
Аукционер, перед столом которого на помосте лежит в мешках первая партия жемчужных раковин, уже поднял руку с деревянным молотком. На лицах купцов нерешительность, нетерпение, надежда. Никто не решается назвать цену первым, ведь она в значительной степени может определить цены на весь сезон. Каждый ждет, что скажет его коллега по профессии, впрочем, теперь уж не коллега, а ненавистный соперник, которому во что бы то ни стало надо подставить ногу, чтобы выбить его из игры.